Ненавижу зависеть от других!
Рассматривай это, как прыжок веры, Тим, — пришла запоздалая мысль. — Только вот вопрос: веры во что?
В Макса и его способности, в себя… Или в то, что дуракам всё-таки везёт?..
Неожиданно всё изменилось.
Дождь прекратился, зато сделалось зверски холодно, а вокруг сгустилась кромешная, хоть глаз коли, тьма.
— Получилось! — раздался радостный вопль Макса. — Я открыл портал!..
И в этот интригующий момент мы со всей дури хряпнулись во что-то мягкое, влажное и такое ледяное, что на ум сразу пришла большая чашка мороженого.
Запах, правда, нисколько не соответствовал: пахло болотом, тиной и ещё чем-то мерзким, вроде тухлых яиц.
— Судя по температуре, — сплюнув грязь, я смог встать на одно колено. — Это нихрена не Сан-Инферно. Вопрос: что, бляха медная, это такое?
— Кажется, я догадываюсь, — я почувствовал, как рука Макса дёргает ремень на запястье. — Почему-то, оказавшись в безвыходной ситуации, я всегда попадаю именно сюда…
— На твоём месте, я бы не стал расстёгивать ремень, — сказал я.
И хотя рука до чёртиков затекла, на мой взгляд, это был здравый совет: вокруг всё ещё было темно, как в могиле. В очень холодной могиле. И мокрой.
— Да, точно, хорошая мысль, Тим, — меня потянуло вверх, и чтобы не вывихнуть плечо, я кое-как взгромоздился на ноги. — Тютелька в тютельку! — радовался Макс. — Ещё пара десятков метров, и — мы с тобой стали бы очень плоскими.
То, что мы упали в грязь и не разбились, жизни не облегчило. Я был облеплен тиной, на бороде подсыхала ледяная корка, а одежда превратилась в заскорузлый скрипучий гипс.
— Если мы в ближайшее время не согреемся, нам всё равно хана, — напомнил я. — Так что, рано радуешься.
— Ой, ну что ты такой нудный, — я прямо видел, как он морщится. — Спокуха, бро. Ща всё будет.
— Ты перебросишь нас в Сан-Инферно? — надежда в моём голосе ясно указывала на то, что я, бляха медная, соскучился по теплу.
— Нет.
— Нет? Почему нет, мать твою? Я так понимаю, здесь никакого Железного Занавеса нет…
— Темно, как у единорога в жопе, — доходчиво пояснил Макс. — Боюсь, что в такой обстановке я опять промахнусь. И тогда мы окажемся вообще хрен знает где.
— Можно подумать, сейчас мы на курорте, — буркнул я.
Начав дрожать, я уже никак не мог остановиться. Только и слушал, как стучат собственные зубы.
— Помолчи, — попросил Макс. — Мне надо позвонить.
Я заткнулся. Если звонок поможет нам выбраться из этой ледяной грязевой жопы — я согласен молчать хоть до второго пришествия.
— Кэсси! — внезапно заорал Макс. — Сколько лет сколько зим! Да, я тоже охрененно рад тебя слышать. Ага… Угу… И тебя туда же… Да, помню я помню… Смертная казнь, а как же!.. Нет, по-другому было никак. И мне нужна… Нет, моментально слинять я не могу… Да знаю я, знаю… Слушай, если ты быстренько выдернешь нас отсюда, никто и не заметит…
В воздухе перед нами закрутился сноп серебряных искр, расширился до круга метрового диаметра.
Дёрнув меня за руку, Макс устремился к нему.
— Быстрей, — закричал он. — Пока она не передумала…
Ёшкина канитель, опять портал… — подумал я, и упал мордой во что-то пушистое и мягкое.
— Если о тебе пронюхает барон Оямацуи, тебе хана, Макс!
Голос был женским. Довольно приятный тембр, но слишком много властных ноток, как на мой вкус.
— И я рад тебя видеть, Кассандра, — Макс, поднявшись на колени, наконец-то расстегнул пряжку и снял ненавистный ремень. Я потёр запястье. — Знакомься, Тимур: леди Шторм, — и он ткнул пальцем в смутную тёмную фигуру прямо по курсу. Глаза были залеплены грязью и ледяной коркой, так что большего о фигуре я сказать не мог. — Кэсси, позволь представить тебе… моего друга, тренера Тамерлана. Он тренирует нашу команду, Сынов Задницы, и…
— Что вы делаете на Лимбе? — перебил властный голос.
Лимб… Лилит говорила, что она родом с Лимба.
Может, в безумии Макса и есть рациональное зерно? Где можно узнать о её дедуле, как не здесь?..
Прочистив глаза рукавом олимпийки, я наконец-то смог оглядеться.
Макс продолжал спорить с леди Шторм — высокой девахой в обтягивающем кожаном прикиде, с коротко стриженными тёмными волосами и красивым, хотя и чуток резковатым лицом.
— Простите за беспорядок, — поднявшись на ноги, я попытался отряхнуться от грязи.
Она комками отваливалась и падала на белоснежный пушистый ковёр, брызги долетали даже до кровати под белым, расшитым шелком покрывалом, и на другие предметы бабского обихода: зеркало в большущей раме, какие-то подушечки, салфеточки, в общем, мутотень.