— Это всё капсулы, — Колька попытался пинком запихнуть под кровать несколько упаковок, они громко зашелестели, одна прицепилась к брючине, из неё посыпались какие-то крошки…
Интересно: на Благоре водятся тараканы? Как по мне — очень даже запросто.
— Капсулы? — переспросил я. А сам подумал: опять эти капсулы. И что с ними не так?..
— Я всегда был толстым, — признался Колян. — До переезда на Благор у меня даже девушки не было. Кто позарится вот на это? — он указал на своё громадное, как дирижабль, брюхо. — Но в Сан-Инферно я похудел, там ведь вообще нет еды.
— Ну а как же…
— Ресторан доньи Карлотты не в счёт, — Колька затряс пухлыми, как студень, щеками. — Мне ведь главное — не видеть. Ну, помучился какое-то время, а потом привык. А попав на Благор…
— Ты развязался, — кивнул я.
Ну что ж, это понятно. Закодированным алкоголикам не позволяют даже НЮХАТЬ выпивку.
— Всего одна пицца, — пожаловался Колька. — Выхожу из комнаты — а она лежит, в коробочке, под дверью. И так пахнет… Ну что могло случиться? А потом, — он смутился. Вся кожа, все видимые её участки, сделались багровыми. — А потом мне стало стыдно показаться на глаза хоть кому-нибудь. Особенно, Лилит.
Последние слова он произнёс шепотом. Я еле расслышал. А когда понял, что он имеет в виду…
Ёрш твою медь! Колян по уши втюрился в мою ведьму.
Глава 14
Рассудив, что ребята уже пришли в себя — уверен, Лола и Руперт за этим проследили, — я похромал к нашей раздевалке.
Всё. С сегодняшнего дня от команды — ни ногой.
Князь прав: я не умею расследовать преступления. Каждый должен заниматься своим делом. И моё дело — быть с ребятами. Чтобы удержаться на Благоре как можно дольше, в идеале — до конца Игр.
На этой мысли я остановился.
Срань. Как так получилось?..
Ведь я всегда нацеливался на победу! Я дышал победой, жил ради этого чувства: ещё раз ощутить, что я — выиграл. Я — лучше других. Быстрее, выше, сильнее…
Но когда Лилит попала в беду, я как-то нечувствительно переключился. Чуть ли не впервые в жизни, проблемы другого человека оказались для меня важнее, чем свои.
Я возобновил движение. В колене что-то отчётливо похрустывало, и я уже подозревал самое худшее: опять треснул хренов мениск.
Ведь Макс предлагал дать денег на целителя… Чёрт. Надо было спросить. А теперь поздно. Наверняка он уже упорхнул.
Но дело не в этом: ребята приехали за победой, они ХОТЯТ победить — и чертовски много пашут для того, чтобы стать победителями.
Я не должен их подвести.
Чуть не повернул назад, разыскивать Макса. Засунуть гордость в жопу и вытрясти с него денег на целителя…
Но к этому времени я почти добрался до раздевалки, и решил сначала проверить, как там и что.
Тарара был ровно такого же цвета, как и рожа испитого, бомжеватого алкаша.
Посмотрев на меня больными глазками, он сунул мордочку в кружку с водой и пустил пузыри…
— Если ты таким образом хочешь утопиться — забудь, — сказал я.
— Похмельский симптом пытаюсь искоренить всесесеми доступными спосособностями, — надтреснутым голоском поведал троглодит. — Стыдобское и позорственное ощущение ощущаю до кончика хвоста. Неприятельски это. Тётушка будет недовольна.
Я похлопал его по ершистому загривку.
— Расслабься, приятель. Подумаешь, напился… Мы ей не скажем.
— Питие определяет сознание, — философски изрёк троглодит. — Сознание каждого троглодита. А моё — не определяет. Тётушке будет стыдно за такого некрепкого племянника. Тренер, — Тарара поднял на меня страдальческий, в красных прожилках взор. — А это и правда вы? Не галлюциноген, вызванный неумеренским потребительством?
— Сам не знаю, — честно ответил я. — Может, и галлюциноген.
Троглодит уронил мордочку в кружку и затянул глаза серой плёнкой.
Следующим, кого я увидел, был Автандил.
— Ага! — рявкнул я, уперев в могучую ангельскую грудь указательный палец. — Возмутитель спокойствия!..
— Я ничего не сделал, — попытался уйти в глухую защиту ангел.
— Автандил хороший, — оторвался от кружки Тарара. — Заплатил по разгромскому и разорительскому счёту.
Остальные дружно закивали.
Я оглядел команду.
А всё не так страшно. Горгониды в норме, минотаврам хоть бы хны, с ангелов тоже всё, как с гуся вода…
Больше всех пострадали Тарара и оба октапоида — видать, как самые неприспособленные к выпивке.