Повинуясь этому беззвучному воплю, куча-мала распалась.
Демоны откатились в одну сторону, горгониды — в другую.
На траве осталось два тела: по рыжим дредам я узнал Ахиллеса, вторым был демон. Он-то и визжал — судя по оскаленной морде.
Никто не понял, в чём дело.
Но через пару мгновений по трибунам покатились цунами хохота. Когда демон перекатился на живот, стало видно, что мяч вцепился зубами в его хвост.
Поднявшись на колени, демон принялся крутиться волчком. Как собака, которую заели блохи.
Это вызвало новый приступ гомерического хохота.
Мне изо всех сил пришлось напрячь щёки — не тренерское это дело, смеяться над поверженным противником.
К тому же, стоило взглянуть на неподвижного Ахилесса, смеяться сразу расхотелось.
Воздух прорезал резкий свисток арбитра, свалка прекратилась, хохот стих.
Марк Тиберий обвёл трибуны осуждающим взором, строго погрозил пальцем и только после этой церемонии направился к пострадавшим.
Оценив ущерб, он махнул в сторону кромки поля рукой — позвал целителя.
Тот подбежал.
Князь ткнул пальцем в демона. Целитель развёл руками — обращаться с растениями он не умел…
Закатив глаза, Марк Тиберий пробормотал что-то себе под нос. Мяч разжал зубы и послушно шлёпнулся на траву.
Ультразвуковой визг наконец-то стих — у меня разложило уши.
По трибунам пронёсся вздох облегчения.
Целитель тем временем колдовал над Ахиллесом: опустившись на колени, возложил руки тому на голову и прикрыл глаза…
Вокруг его рук и рыжей головы горгонида появилось голубоватое свечение.
Трибуны стихли.
Зрители, затаив дыхание, следили за процессом исцеления.
Как ни крути, травма на поле — это трагедия.
Значит, была грязная игра и тому, кто пострадал, будет хреново. Целитель — это конечно круто, но вред нанесён. Его ничем не исправить.
Голубое свечение погасло, Ахиллес не пошевелился.
— Ёрш твою медь! — зарычал я.
В мёртвой тишине мой крик пролетел над стадионом и разбился о дальнюю трибуну.
И тогда зрители взорвались…
Повскакав с мест, они принялись бросать на поле всякую гадость: мятые бумажки, пустые банки из-под пива, стеклянные бутылки… Надо ли говорить, что мишенью неодобрения была команда А-А?
— Бу-у-у… — ревели трибуны.
Тем временем к Ахилессу приблизились две бронедамочки с носилками. Аккуратно перевернув горгонида лицом вверх, его торжественно потащили с поля.
Трибуны продолжали буйствовать, и чтобы их утихомирить, Князю вновь пришлось применить свисток.
Он демонстративно посмотрел на часы — громадный циферблат на запястье, с толстым золотым браслетом. И покачал головой.
Зрители понемногу угомонились.
Ахиллеса к этому времени донесли до кромки поля, мы с Коляном бросились к нему.
— Ахилл! — я даже забыл про свою ногу, добежав до носилок в рекордные две секунды. — Ты как?
Горгонид бессильно приоткрыл глаза и вновь закрыл.
— Перелом основания черепа, — констатировал целитель, тот самый белобородый старичок.
У меня свело кишки.
Перелом. Основания черепа. Бляха медная, с такими травмами не живут.
— Когда он поправится, доктор?
Это спросил не я. Колян стоял рядом и требовательно смотрел на старика.
Тот пожал плечами.
— Убрать гематому, купировать отёк мозга, вывести из комы… Я готов приступить, как только мне будет выплачен гонорар.
— Ах ты, сволоч меркантильная! — я бросился на него с кулаками.
Несмотря на то, что передо мной был глубокий старик, на то, что вокруг была толпа народу… Денег ему, видите ли, подавай, бляха медная! А человек пускай подыхает?
Остановился в последний момент.
Втянул воздух сквозь зубы, посмотрел на старого хрыча…
— Лечи давай. Я найду деньги.
— По контракту, лечение игроков оплачивает клуб.
— Макс, твою дивизию! — я про него совсем забыл. Разумеется, владелец команды должен быть где-то здесь. Сидеть в вип-ложе с другими шишками, бухать…
— Буду признателен, если вы приступите к лечению немедленно, — Макс бросил целителю монету, на которой мелькнул знакомый профиль.
— Это… — старикан растерянно взглянул на золотой. — Это слишком много, господин Безумный.
— Считайте это гонораром за ВСЁ, что вам предстоит сделать для моей команды, сударь, — высокомерно бросил паршивец и удалился.