Оказалось, что правы и те и другие исследователи. Всестороннее изучение сведений древних авторов показало, что они называли Бараньим лбом два разных мыса: Псевдо-Скилак, Страбон, Плиния — мыс Сарыч, а Арриан, Псевдо-Скимн, Птолемей — мыс Ай-Тодор. Казалось бы, налицо явное противоречие, и следует задать вопрос, чьи сведения достоверны, а чьи ошибочны. Но такой вопрос неправомерен. Действительно, под Бараньим лбом в источниках фигурируют два различных мыса: Сарыч и Ай-Тодор. Но этот факт не бросает тень на авторитет античных географов и имеет вполне убедительное объяснение. Дело в том, что оконечность Крымского полуострова не выклинивается в море каким-то одним мысом, а выдается в общем довольно плавной линией. Для тех, кто плывет из Херсонеса в Феодосию, особенно, приметен мыс Сарыч. А для плывущих из Феодосии на этом участке величественно вырисовывается мыс Ай-Тодор, тем более что внимание к нему усиливает соседняя гора Ай-Петри.
Таким образом, выясняется, что античные географы называли Бараньим лбом два различных мыса: одни — мыс Сарыч, другие — мыс Ай-Тодор. Первоначально это название относилось, видимо, к Сарычу. А затем некоторые мореплаватели, следуя со стороны Феодосии, принимали за Бараний лоб Ай-Тодор. В результате в разных источниках под одним названием стали фигурировать два различных мыса.
Название мыса Бараний лоб связано опять-таки с мифом о золотом руне. В приписываемом Плутарху сочинении "О названиях рек и гор и об их произведениях", например, читаем следующее объяснение: "Фрикс, лишившись в Эвксинском Понте своей сестры Геллы и этим, естественно, опечалившись, остановился на вершине одного холма. Когда же его заметили какие-то варвары и стали взбираться туда с оружием в руках, то златорунный баран, взглянув вперед и увидев приближающуюся толпу, человеческим голосом разбудил спавшего Фрикса и, взяв его на свою спину, привез к колхам. По этому-то случаю холм и назван был Бараньим лбом" (XIV, 4).
Далее в перипле указана гавань Символов, находившаяся на месте современной Балаклавы. Эта исключительно удобная бухта была настоящим притоном таврских пиратов. О негостеприимстве таврских племен рассказывал еще Геродот: "Из них тавры имеют следующие обычаи. Они приносят в жертву Деве и потерпевших кораблекрушение, и тех эллинов, которых они захватят, выплыв в море, таким образом: совершив предварительные обряды, они ударяют их дубинкой по голове. Одни говорят, что тело они сбрасывают вниз со скалы (ведь святилище воздвигнуто на скале), а голову втыкают на кол; другие же соглашаются с тем, что голову втыкают на кол, однако говорят, что тело не сбрасывают со скалы, но предают земле. Сами же тавры говорят, что то божество, которому приносят жертвы, — это Ифигения, дочь Агамемнона" (IV, 103).
Сведения о процветании пиратства у тавров приводят и другие античные географы. Эти морские разбои, ставшие обычаем и доходным промыслом, покрыли таврическое побережье столь печальной славой. Понтийское пиратство временами принимало, как уже говорилось, невиданные размахи, парализовывало морскую торговлю и плавания настолько, что боспорскому царю Евмелу пришлось принимать активные действенные меры борьбы государственного масштаба.
Несколько слов об Ифигении. Согласно мифам, она должна была быть принесена в жертву. Но Артемида в самый последний момент заменила ее ланью, перенесла в Тавриду и сделала жрицей в своем храме. Эти мифы, как известно, вдохновили знаменитого трагика Еврипида на создание известного произведения "Ифигения в Тавриде". В нем героиня так, например, рассказывает о себе: "Но Артемида похитила меня у ахейцев, дав вместо меня лань, и, перенесши по светлому эфиру, поселила меня в этой земле тавров, где царствует над варварами варвар Фоант, который, передвигая быстрые ноги, подобно крыльям, получил такое имя за быстроту ног. Он поставил меня жрицею в этом храме, где такими обычаями услаждается богиня Артемида на празднике, одно имя которого прекрасно, а об остальном умалчиваю, боясь богини. По обычаю, и прежде существовавшему в этой стране, я приношу в жертву всякого эллина, который прибывает в эту землю. Я освящаю жертву, а таинственным убиением ее внутри этих чертогов богини занимаются другие" (ст. 28–41).
После упоминания о гавани Символов Арриан в кратком перипле сообщает: "Отсюда 180 стадиев до Херсонеса Таврической земли" (§ 30). А в полном перипле это сообщение дополняют некоторые подробности: "От гавани Символа до города Херронеса или Херсонеса в Таврической земле, колонизованного понтийскими гераклеотами, 180 стадиев, 24 мили; здесь пристань и хорошие гавани" (§ 81). Эти мелкие детали опять-таки наглядно подтверждают вывод о том, что Арриан сокращал свой источник. Этот, казалось бы, частный факт вместе с другими аналогичными наблюдениями имеет принципиально важное значение.
Итак, наш мореплаватель прибыл в Херсонес Таврический, один из крупнейших городов Северного Причерноморья, основанного, как уже говорилось, переселенцами из Гераклеи Понтийской. Само слово "Херсонес" буквально означает "полуостров". Это название полностью соответствует географическому положению города. Он расположен в чрезвычайно удобном месте — на обширном мысу, образованном берегом моря и Карантинной бухтой теперешнего Севастополя, исключительно прекрасной гаванью. Этот мыс находится в северной части полуострова, который был назван Гераклейским. Удобные заливы, глубоко вдающиеся в сушу бухты создавали благоприятные условия для мореплавания и, конечно, привлекали древнегреческих переселенцев.
Интересные сведения об этом районе приводит Страбон, ведущий свое описание со стороны Каркинитского, или Тамиракского, залива: "Если плыть из Тамиракского залива, то влево будет городок и другая гавань херсонесцев. Затем, если плыть вдоль берега, к югу выдается большой мыс, составляющий часть целого Херсонеса. На нем расположен город гераклеотов, колония живущих на южном берегу Понта, называемый также Херсонесом и находящийся в 4400 стадиях от устья Тиры. В этом городе есть святилище Девы, какой-то богини, имя которой носит и находящийся перед городом, на расстоянии 100 стадиев, мыс, называемый Парфением (т. е. Девичьим). В святилище есть храм богини и статуя. Между городом и мысом есть три гавани, затем следует древний Херсонес, лежащий в развалинах, а за ним бухта с узким входом, возле которой преимущественно устраивали свои разбойничьи притоны тавры, скифское племя, нападавшее на тех, которые спасались в эту бухту; называется она бухтою Символов. Она с другой бухтой, называемой Ктенунтом, образует перешеек в 40 стадиев. Это и есть тот перешеек, который замыкает малый Херсонес, составляющий, как мы сказали, часть большого Херсонеса и имеющий на себе город, носящий одинаковое с полуостровом название — Херсонес" (VII, 4, 2).
Удобный во всех отношениях мыс у современной Карантинной бухты привлек внимание греков, видимо, еще в VI в. до н. э., когда здесь появилось небольшое поселение. Затем, как уже говорилось, в 422–421 гг. до н. э. выходцы из Гераклеи основали здесь Херсонес. Исключительно выгодное местоположение города, особенно в связи с краткими морскими путями, привело к его быстрому экономическому развитию. В IV в. до н. э. Херсонес присоединил к своим владениям обширные плодородные равнины северо-западной части Крыма, где были расположены Керкинитида, Калос-Лимен (Прекрасная гавань), и стал одним из крупнейших производителей и экспортеров хлеба. О важном значении этих районов, о внутренней и внешнеполитической жизни, о духе того времени ярко свидетельствует знаменитая "херсонесская присяга", относящаяся к началу III в. до н. э.:
"Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девою, богами и богинями олимпийскими, героями, владеющими городом, территорией и укрепленными пунктами херсонесцев.