Если не считать сообщения Тацита ("Анн." XV 44), подложность которого общепризнана, мы впервые находим сдержанно-враждебную, презрительную оценку христианства в письме Плиния Младшего к Траяну (начало II в.). В настоящее время подлинность сообщения Тацита о христианах не подвергается сомнению. Представители мифологической школы считают это письмо христианской подделкой, хотя по этому вопросу единодушия среди исследователей нет. Впрочем, некоторые сомнения вызывает подлинность всех 10 книг переписки Плиния. То обстоятельство, что Тертуллиан это письмо цитирует, свидетельствует о том, что оно, во всяком случае, было уже в обращении под именем Плиния в начале III в.
Следы христианской обработки первоначального текста обнаруживаются без труда. По-видимому, ст. 9-10 представляют собою христианскую интерполяцию, имеющую целью подтвердить сказку о том, что уже в начале II в. (Плиний был наместником в Вифинии около 112 г.) христианство успело покорить весь мир. Никак нельзя согласиться с Гарнаком ("Mission und Ausbreitung" etc. II, 18), что Плиний умышленно преувеличил численность христиан. Как администратор, он был заинтересован скорее в обратном. Помимо того, ст. 9-10 не вяжутся с тоном и содержанием письма в целом. Мы знаем, что к тому времени христианская церковь только начинала складываться и не успела даже создать своей евангельской литературы. Плиний младший.
1. Я имею официальное право, господин, все, в чем у меня возникает сомнение, докладывать тебе. Ибо кто лучше тебя может руководить моей нерешительностью или наставлять меня в моем невежестве? Я никогда не участвовал в изысканиях о христианах: я поэтому не знаю, что и в какой мере подлежит наказанию или расследованию. 2. Я немало колебался, надо ли делать какие-либо возрастные различия, или даже самые молодые ни в чем не отличаются от взрослых, дается ли снисхождение покаявшимся, или же тому, кто когда-либо был христианином, нельзя давать спуску; наказывается ли сама принадлежность к секте ("потеп"), даже если нет налицо преступления, или же только преступления, связанные с именем (христианина). Пока что я по отношению к лицам, о которых мне доносили как о христианах, действовал следующим образом. 3. Я спрашивал их - христиане ли они? Сознавшихся я допрашивал второй и третий раз, угрожая казнью, упорствующих я приказывал вести на казнь. Ибо я не сомневался, что, каков бы ни был характер того, в чем они признавались, во всяком случае упорство и непреклонное упрямство должно быть наказано. 4. Были и другие приверженцы подобного безумия, которых я, поскольку они были римскими гражданами, отметил для отправки в город (Рим). Скоро, когда, как это обычно бывает, преступление стало по инерции разрастаться, в него впутались разные группы. 5. Мне был представлен анонимный донос, содержащий много имен. Тех из них, которые отрицали, что принадлежат или принадлежали к христианам, причем призывали при мне богов, совершили воскурение ладана и возлияние вина твоему изображению, которое я приказал для этой цели доставить вместе с изображениями богов, и, кроме того, злословили Христа,- а к этому, говорят, подлинных христиан ничем принудить нельзя,- я счел нужным отпустить. 6. Другие, указанные доносчиком, объявили себя христианами, но вскоре отреклись: они, мол, были, но перестали - некоторые три года назад, некоторые еще больше лет назад, кое-кто даже двадцать лет. Эти тоже все воздали почести твоей статуе и изображениям богов и злословили Христа. 7. А утверждали они, что сущность их вины или заблуждения состояла в том, что они имели обычай в определенный день собираться на рассвете и читать, чередуясь между собою, гимн Христу как богу и что они обязываются клятвой не для какого-либо преступления, но в том, чтобы не совершать краж, разбоя, прелюбодеяния, не обманывать доверия, не отказываться по требованию от возвращения сданного на хранение. После этого (то есть утреннего богослужения) они обычно расходились и вновь собирались для принятия пищи, однако обыкновенной и невинной, но это они якобы перестали делать после моего указа, которым я согласно твоему распоряжению запретил гетерии (товарищества, сообщества). 8. Тем более я счел необходимым допросить под пыткой двух рабынь, которые, как говорили, прислуживали (им), (чтобы узнать), что здесь истинно. Я не обнаружил ничего, кроме низкого, грубого суеверия. Поэтому я отложил расследование и прибегнул к твоему совету.
9. Дело мне показалось заслуживающим консультации главным образом ввиду численности подозреваемых:
ибо обвинение предъявляется и будет предъявляться еще многим лицам всякого возраста и сословия обоего пола.
(А зараза этого суеверия охватила не только города, но и села и поля; его можно задержать и исправить.
10. Установлено, что почти опустевшие уже храмы вновь начали посещаться; возобновляются долго не совершавшиеся торжественные жертвоприношения, и продается фураж для жертвенных животных, на которых до сих пор очень редко можно было найти покупателя. Отсюда легко сообразить, какое множество людей может еще исправиться, если будет дана возможность раскаяться.)
Е р. 97 (ответ императора Траяна)
1. Ты действовал, мой Секунд, как должно, при разборе дел тех, о которых тебе донесли как о христианах. В самом деле, нельзя установить ничего обобщающего, что имело бы как бы определенную форму. 2. Разыскивать их не надо; если тебе донесут и они будут уличены, их следует наказывать, с тем, однако, что кто станет отрицать, что он христианин, и докажет это делом, то есть молитвой нашим богам, то, какое бы ни тяготело над ним подозрение в прошлом, он в силу раскаяния получает прощение. Доносы, поданные без подписи, не должны иметь места ни в каком уголовном деле,- это очень дурной пример и не в духе нашего века.
СИММАХ.
Плиния можно условно считать первым римлянином, выразившим, хотя и в неясной форме, отрицательное отношение к христианству. Последним защитником язычества в римской литературе выступил "последний римлянин" Квинт Аврелий Симмах (приблизительно 340-402 гг.). Симмах, родом из знатной и богатой семьи, в течение многих лет был руководителем сената, занимал высшие должности-консула (391 г.), префекта столицы, проконсула Африки; в течение своей долгой политической карьеры (первую должность получил в 365 г.) он выполнил по поручению императоров и сената ряд ответственных политических и дипломатических поручений. Его изысканное красноречие создало ему широкую известность и вне круга чиновной знати, к которой он принадлежал по рождению и по положению. Его письма и речи, написанные с восточной цветистостью, с нарочитой отрывистостью и туманностью изложения, производили большое впечатление на современников и были изданы вскоре после смерти автора. До нас дошло обширное собрание его писем и докладных записок (relationes) и отрывки из речей.
Симмах, как и друг его Претекстат, был пламенным защитником римской старины. Как вождь сенатской партии, он, естественно, противился растущему влиянию христианской бюрократии, насколько это было возможно при тогдашних условиях, когда все "языческое" тщательно искоренялось. Имея такого влиятельного и не стесняющегося в средствах противника, как Амвросий Медиоланский, Симмах был бессилен предпринять какие-либо шаги против христианства, но он пытался косвенно нанести удар своим христианским противникам путем восстановления древних римских культов.
После смерти Юлиана христианские императоры долгое время не предпринимали репрессий против "язычества", и древнеримская религия пользовалась покровительством закона. Но в 382 г. указом императора Грациана был прекращен отпуск средств из казны на торжественные языческие церемонии и на содержание весталок, отменены иммунитеты жрецов, завещания в пользу жрецов и весталок объявлены недействительными, наконец, из здания сената убрали жертвенник богини Победы, символ "язычества". Сенаторы усмотрели в этом последний удар по старым традициям и постановили послать делегацию к императору и просить об отмене декрета. Но римский епископ Дамасий предупредил об этом Амвросия, и тот успел добиться того, что делегация сената не удостоилась даже аудиенции. Но в 384 г., уже после смерти Грациана, дело, казалось, повернулось в пользу сенаторов. Префект претория Претекстат добился указа о том, что разграбленное имущество храмов, оказавшееся в руках частных лиц, должно быть отнято, а лица эти преданы суду как грабители. Тогда сенат решил вновь поставить вопрос об алтаре Победы.