Эммануэль Арсан
Эммануэль. Антидева
Я называю девственной женщину, которая занималась любовью с одним-единственным мужчиной.
Мир становится реальностью, когда я в него вторгаюсь.
Emmanuelle Arsan
EMMANUELLE: L’ANTIVIERGE
© Belfond, un département de Place des Editeurs, 2013
© Петрова Ася, перевод на русский язык, 2015
© Издание на русском языке, оформление. «Издательство «Э», 2015
1
Любить любовь – значит быть мировой невестой
Мы все когда-нибудь умрем,
так радуйтесь бессмертию мгновенья.
– Анна Мария Серджини.
Марио долго на высокой ноте пропевал «и», и благодаря этому другие слоги звучали мягко, вкрадчиво, доверительно.
Девушка все еще сидела за рулем машины. Марио взял ее за руку, положил на ее ладонь длинные пальцы без единого кольца.
«Анна Мария», – вторит эхо в голове у Эммануэль, которая вновь и вновь наслаждается ласкающей вибрацией «р». Обрывочные воспоминания о церковном пении и пространстве, окутанном запахом ладана и жаром горящих свечей, накатывают волнами. Panis angelicus[1]. Благопристойность юбок на девичьих коленях. Сладостные мечты. O res mirabilis![2] «И» вырывается прямо из горла и скользит по языку, омываемое слюной, выпархивает из приоткрытых губ, оттолкнувшись от выставленных напоказ зубов… O salutaris hostia[3]… В золотистом свете витража, словно родившемся в другом мире, Эммануэль видит незнакомое лицо и злится на себя за то, что в голову приходят лишь банальности, какой-то детский лепет – такими словами великую красоту не описать.
«Настоящее чудо! – восхищается она про себя. – Чистота и сила, ликующая, исполненная счастья». У нее сжимается сердце. Столько грации, изящества! Просто волшебный сон!
– В ваших силах сделать сон явью, – сказал Марио, и Эммануэль испугалась, что произнесла свои мысли вслух.
Искренний заливистый смех Анны Марии успокоил Эммануэль. Она решилась взять гостью за руку.
– Не так быстро, – пошутила та. – Я обязательно должна присутствовать на чаепитии в нашем женском кругу, мне не хотелось бы опаздывать.
Она повернулась к Марио и посмотрела на него снизу вверх с удивлением, словно не ожидала, что он такого высокого роста. Машина стояла рядом.
– Тебя кто-нибудь потом отвезет?
– Via, cara, via![4]
Колеса скользнули по камням. Ни ветрового стекла, ни грязезащитного крыла, ни капота! – разволновалась Эммануэль, поднимая глаза к черному небу. Она следила за тем, как исчезает вдали мечта, и чувствовала себя совершенно несчастной.
– А я-то думала – прикоснусь к самому прекрасному божественному творению! Где вы нашли этого ангела?
– Родня, – сказал Марио. – Иногда подвозит меня.
Спросил:
– Она вас интересует?
Эммануэль промолчала.
– Она приедет завтра, – сообщил он.
Немного помолчал, потом добавил:
– Предупреждаю вас: взволновать – для нее недостаточно. Надеюсь, вам удастся ее убедить.
– Мне? – воскликнула Эммануэль. – Как я это сделаю? Мне ведь еще учиться и учиться.
Ей было досадно и горько. Неужели он считал, что, преподнеся ей один-единственный урок, Марио считал ее образование завершенным?
Они прошли по саду Эммануэль и поднялись на террасу. Ступили в гостиную и остановились напротив темной металлической инсталляции, которая представляла собой дерево, чьи тонкие листья подрагивали от дыхания Марио.
– Вы, конечно, сами должны были бы заняться ее образованием. Что я могу предложить? – заметила Эммануэль.
– Я делаю ставку не на Анну Марию, а на вас.
Он ждал ответа, но она лишь скорчила скептическую гримасу. Марио пояснил:
– Мы создаем себя с помощью наших собственных свершений. Наша сущность перевоплощается через сущность другого человека. Но, быть может, вы довольны тем, какая вы есть?
Эммануэль тряхнула черной гривой волос.
– Нет, – твердо ответила она.
– Тогда меняйтесь! – устало подытожил Марио.
И добавил:
– Вы женщина, так что самолюбие у вас в крови, но вы еще и богиня, так что спасение простых смертных ваша святая обязанность.
Она улыбнулась, вспоминая мостки и ночной храм. Марио вглядывался в ее лицо.
– Вы уже приступили к обучению мужа?
Она покачала головой, выражение лица у нее при этом было стыдливо-лукавое.
– Он не удивился вашему долгому отсутствию?
– Удивился.
– И как вы ему объяснили?
– Сказала, что вы водили меня курить опиум.
– И он не читал вам нотаций?
– Нет, он занимался со мной любовью.
Она угадала в глазах своего наставника вопрос и ответила:
– Да. Я постоянно об этом думала.
– И вам понравилось?
Вопрос был лишним, лицо Эммануэль говорило само за себя. Эммануэль будто заново пережила то возбуждение, которое ощутила, когда внутри ее семя мужа смешалось со спермой сам-ло[5].
– Теперь вам снова этого захочется, – заключил Марио.
– Разве я не сказала, что принимаю ваш закон?
Это была правда. Теперь она даже не понимала, в чем могла раньше сомневаться. Чтобы убедить Марио, она повторила максиму, которой он обучил ее накануне:
– Время, потраченное на что-либо, кроме наслаждения, потерянное время.
Затем осведомилась:
– А вот Анна Мария на что тратит время?
– На подготовку к миру иному. Умерщвляет плоть, надеясь, что ей воздастся по заслугам на Небе.
Голос Эммануэль стал холодным и беспристрастным:
– Ну что ж… Для нее существуют иные ценности, помимо эротизма. У нее свои боги и свои законы.
Марио посмотрел на собеседницу с интересом:
– Я жду развязки. Кто победит: небо или земля? Либо мечта о мире ином навсегда похоронит эту девушку для мужчин, либо Анна Мария спустится с небес на землю.
Эммануэль взяла Марио за руку:
– Какая же я плохая хозяйка: не предложила вам ни выпить, ни покурить.
Она увлекает его к бару, а Марио продолжает говорить:
– Надеюсь, у вас под шортами хотя бы ничего не надето? – обеспокоенно интересуется он.
– Ну и вопросы у вас!
Из-под трикотажных розовых шортиков между ног у Эммануэль выглядывают черные завитки волос лобка.
Марио, однако, не слишком доволен и считает нужным прокомментировать наряд:
– Мне не нравится, как вы одеты. Юбку всегда можно задрать, юбка обеспечивает доступ. А шорты доступ закрывают. Ваши ноги перестанут меня интересовать, если они по-прежнему будут запрятаны в этот футлярчик.
– Я сниму этот футлярчик, – весело соглашается она. – Но сначала скажите, что бы вы хотели выпить?
У Марио новая идея:
– Почему мы в доме? Мне так нравятся ваши деревья!
– Вот-вот пойдет дождь!
– Ведь еще не пошел!
Марио – учитель, и он ведет Эммануэль туда, куда ему заблагорассудится. На террасе они останавливаются у низкой каменной ограды. Между каменных цветов в стиле пламенеющей готики сверкающая молния освещает зелень сада.
– О, Марио, смотрите, какой красивый мальчик идет по улице!
– Да, он хорошенький.
– Почему вы не позовете его и не займетесь с ним любовью?
– Вcему есть срок, есть время всякому делу под небом. Время резвиться вместе с мальчиками и время наблюдать за тем, как мальчики резвятся. Так сказал Экклезиаст.
– Уверена, что Экклезиаст никогда ничего подобного не говорил. Я хочу пить, Марио!
Марио складывает руки на груди, выжидая. Эммануэль знает, чего он хочет, пожимает плечами, опускает голову так, что упрямый подбородок касается груди, смотрит на свои ляжки, обнаженные до самого паха. Дальше проходит линия шортиков: обнажить себя выше этой линии постыдно.
– Ну так что? – спрашивает Марио.
1
Ангельский хлеб