Перед самым пеклом необходимо в шкуре какого-нибудь животного побывать, обратную эволюцию совершить, чтобы потом совестью не угрызаться. Если я, конечно, ничего не путаю. Помню, папа что-то такое говорил.
Зоопарк не тюрьма, передачи часто носить не надо, хватит и одного мешка корма в год. Даже если подходящего папашу взамен не найду, там же, в зоопарке, то хоть поиздеваюсь над профессором, метлой его потыкаю. Чем иметь такого папу, лучше уж макаку или павиана гомодрила!
Суд над профессором-террористом был открытый. Кроме основных свидетелей, пришли и голуби. Им хотелось посмотреть, чем дело кончится, и будет ли кто-либо когда-либо платить им какие-либо алименты.
Кошатница тоже пришла, но отдельно от них. Ей надоела любовь "а труа", тем более, что впроголодь. На одних анчоусах, бананах, курах гриль и авокадо.
На правах самой первой жены преступника, она предъявила суду свои последние, уже давно дырявые колготки. Штук пятьдесят.
– Вот! Нету других! Дожила! – сказала старая кошатница, в прошлом очень активная голубятница. О голубях она уже не думала, ей бы свои алименты защитить.
Колготки были выстираны дозой "Ариэля", но это им не помогло. Заседатели схватились за платочки, приложили вместо глазок к носикам, а судья вынес гуманный приговор: "Заменить смертную казнь через повешение пожизненной отработкой в качестве уборщика в зоопарке".
В своём последнем слове подсудимый попросил, чтобы его повесили, но его никто не послушался. Это я судью подбила на гуманность к папе! На такое дело денег мне было не жалко.
Показания главной свидетельницы, предъявившей недостававшие вещдоки – древние колготки, потрясли зал. Все признали приговор справедливым. Кроме голубей. Те от безнадёги окончательно поголубели, ушли прочь, демонстративно под ручку, и поклялись больше никогда не связываться с кошатницами.
Устроить папу в зоопарк дело не хитрое, а вот найти другого, там же, на месте, практически невозможно. Но только не для меня. Я давно уже присмотрела профессору замену.
Как-то утром, перед самой школой, я заметила симпатичного шимпанзе с томиком Достоевского в руке. Шимпанзе-то шимпанзе, а фамилию "Свидригайлов" выговаривало!
Что ещё меня купило, в другой руке шимпанзе держало русско-английский разговорник. Ба! С таким папой до Америки – два раза пукнуть!
11.
Профессор-лох, он же террорист, работая уборщиком, совсем морально опустился, не то что "Свидригайлов", даже "Ведьмак" не всегда выговаривал, свою последнюю и главную фамилию. Когда чётко произносил, а когда и с перерывами: "Ведьма-ка-ка-ка-ка-ка-как!" Деградация была вполне нормальная, как раз такая, как надо перед пеклом, перед болотом, перед какашками. Обратная эволюция успешно продолжалась.
Через две недели профессора хватало на одну тираду: "Что, скотина вонючая, бздишь? Очко взыграло?" Так он приветствовал в ходе раздачи пищи ни в чём не повинных животных. Ещё и замахивался на правах хомосапиенса. Правда, льву, тигриной клетке и крокодилу он делал исключение: не матерился, не замахивался и не заходил вообще. Всё тащил через решётку, и пищу на палочке, и уборщицкую метлу. Метла выходила из строя почти каждый день, вычеты с него зарплатные росли, кошатница в первом месяце рисковала не получить ничего из алиментов.
Все томились этим непонятным положением, и профессор, и животные, и мы с Димулечкой, и шимпанзе, которое уже вместо "Свидригайлов" выговаривало "Очковзыграйлов", при этом дико плюясь, что с обезьяны возьмёшь…