Да, конечно, с Антихристом боролись, борются и будут бороться многие люди, бесконечно меня достойнейшие. Несомнето, что и Гаршин, вырвавший из сердца своего красный цветок[181], и Глеб Успенский, великий страдалец за народ, не говоря уже о «полубесноватом–полусвятом» Достоевском или великом философе земли русской Вл. Соловьеве, все они боролись не с чем иным и в себе и в жизни, как все с тем же зверем — Антихристом.
И я был бы безумцем, если бы осмелился думать, что хопгь тысячную долю сделал в этой борьбе того, что сделали они.
И все же пережитое мной индивидуально, впервые, не как литературные перепевы, а плотью и кровью своей, я обязан был передать другим.
Если написал без достаточного таланта — пусть простят: я выполнил свой долг, насколько хватило сил.<…>
Валентин Павлович Свенцицкий (Свентицкий) (1879—1931) — писатель, публицист, церковный деятель. Учился на историко–филологическом и юридическом факультетах Московского университета. В 1905 г. организовал (вместе с В. Эрном и А. Ельчаниновым) «Христианское Братство Борьбы», участники которого ставили задачу соединить православную общественную этику с социалистической доктриной. За публикацию брошюр «Письма ко всем» (М., 1907) и «Второе распятие Христа» (М., 1908) был подвергнут судебным репрессиям. В 1908 г. опубликовал роман «Антихрист», снискавший автору скандальную славу. Писал драматические этюды: «Пастор Реллинг» (1909), «Смерть» (1909), «Интеллигенция» (1912). Позже отошел от литературной деятельности и посвятил себя внутрицерковной жизни.
Сочинения: Лев Толстой и Вл. Соловьев. СПб., 1907; Взыскующие Града. Сборник № 1 · М., 1906 (совместное В. Эрном); Что нужно крестьянину. М., 1906; «Христианское Братство Борьбы» и его программа. Μ., 1906; Правда о земле. Μ., 1907; Религиозный смысл «Бранда» Ибсена. СПб., 1907; Жизнь Ф. М. Достоевского. М., 1912; Поэт голгофского христианства (Николай Клюев). М., 1912 (отдельное издание вступительной статьи к сборнику Н. Клюева «Братские песни» М.. 1912); Граждане Неба. Пг., 1915; Юродивый//Записки передвижного общедоступного театра. 1917. №7—8.
Литература о нем: Русое Н. Н. Из жизни церковной Москвы. В. Свенцицкий//Накануве. 1922.3 сентября; Крепе Р. (Предисловие к публикации): Свенцицкий В. П. Предсмертные письма//Минувшее. Истор. альманах. 1. (Париж, 1986). Μ.ν 1990. С. 294—298.
Отрывки из романа печатаются по второму изданию (СПб. · 1908).
Роман–исповедь Свенцицхого построен как двойная мифологизация жизни и деятелькости его автора. С одной стороны, в тексте есть страницы, прямо цитирующие программу «Христианского Братства Борьбы» и напоминающие об истории его создания («Я хочу создать «Союз христиан»… — говорит герой, —устроить нечто вроде «христианского профессионального союза»» (С. 130—131). С другой стороны, благородные проекты поведения, планируемые и якобы осуществленные автором (участие на театре военных действий в Македонии), в романе описаны и впрямь как «театр»: никуда Свенцицкий не поехал, а просидел эти недели дома. С одной стороны, в романе развернута цитатная игра с текстом единомышленников (так, роман изобилует аллюзиями на сочинение В. Эрна «Христианское отношение к собственности» (1906); а с другой — проповедник христианского альтруизма предлагает понять смысл Христова дела через антихристианскую социальную практику. И в бытовом окружении и среди апокалиптиков Свенцицкий мог призывать к террористическим акциям, о чем поведано в мемуарах А. Белого (много позднее, в период раскаяния и ислрашивания у церковных иерархов разрешения на принятие сана, Свенцицкий осудит свою исповедальную игру в Антихриста).
Повальное увлечение апокалиптической образностью, в том числе и Антихристом, описано современником этой эпохи: «Владимир Соловьев отразил Апокалипсис в субъективном чувстве конца, охватившем его; а потом и многих интеллигентов без почвы; Апокалипсис культивировал Розанов, но разбазаривал чувство конца, «катастрофу», в раскрытие «тайн» половых, сочетал с ними Ветхий Завет; в Апокалипсисе толкователи видели: и бытие, и его антитезу; конец бытия; для одних Апокалипсис стал символом краха культуры; в Д. С. Мережковском — двоился он: но раздвоением этим пропитан анализ Толстого, не говоря уже о Достоевском<…>и шлиссербуржец Морозов в то именно время измеривал в заточении астрономический смысл Апокалипсиса; им в Нижнем бредила Шмидт; соблазнился им Блок» (Белый Андрей. Начало века. М., 1990. С. 156). Белый воспринимал Свенцицкого как лжепророка [«ложный пророк, на гипнозе работающий» (Укая соч. С. 496)]. Вот выразительная страница воспоминаний Белого: «<…>Валентина Свентицкого, признаюсь, бегал я: пот, сап, поза «огня в глазах», вздерг, неопрятность, власатая лапа, картавый басок, — все вызывало во мне почти отвращенье физическое; где‑то чуялся валкий больной шарлатан и эротик, себя растравляющий выпыхом<…>» (Указ. соя. С. 303) * «Пока же вера в «пророка» Свентицкого начинала расти: он бил «козырем» по женским курсам, студентам, стареющим барынькам, ветеринарам и преподавателям даже: взяв в шуйцу как бы динамитную бомбу, в десницу взяв крест<…>слияние бомбы с крестом — личный‑де опыт его; с бомбою он стоял‑де, кого‑то подкарауливая; не мог бросить‑де; ему‑де открылось, как Савлу, что — бомбой небесной пора убивать губернаторов; так видение бомбы, спадающей с неба молитвами нашими, он проповедовал. Кроме того: в Македонию ездил‑де; вместе с повстанцами ниспровергать падишаха.<…>
181
Рассказ В. М. Гаршина (1855—1888) «Красный Цветок» опубликован в «Отечественных записках» (1881. №10). Название ставшего знаменитым текста послужило именем литературного сборника в память Гвршина (СПб., 1889).