Конечно, идеал полного нравственно-психологического «слияния душ» людей (особенно в любви и дружбе) был в немалой степени прямолинейным и наивным. В этом его сходство с нарождавшимися в тот период буржуазными идеями о безболезненном, плавном Прогрессе, альтруистическом Гуманизме, всемогуществе абстрактного Разума и т. п. В буквальном своем значении он был несбыточен, даже фантастичен. Но это не помешало ему наложить неизгладимый отпечаток на нравственно-психологическую атмосферу жизни личности на целые столетия вперед, воплотиться в ее напряженных исканиях, в порывистой смене ее упований и разочарований. Кроме того, в отдельных своих моментах идея «слияния душ» не только предвосхищала важные фазы нравственного самочувствия человека, втянутого во все ускоряющийся ритм социального развития XIX-XX веков. Она, если отвлечься от ее преувеличений и наивности, определяла некоторые важнейшие потребности развития человека, исторические задачи совершенствования межличностных отношений (хотя и не содержала ясных представлений о путях и средствах их реализации). Вот почему, даже отвергаемая, осмеиваемая, она – пусть исподволь – тревожит чувства и мысли людей и в наше время. А быть высмеиваемой – правда, с долей горечи, сожаления по этой ускользающей «синей птице», благородной, но неосуществимой мечте – ей пришлось быть очень долго: десятилетия за десятилетиями (особенно ярко этот процесс запечатлен в истории мировой литературы XIX-XX столетий). Когда лозунги буржуазного «Братства», «Равенства», «Свободы» были преданы, обернулись лицемерной фразой, когда предчувствие новых форм человеческой солидарности оказалось обманутым, тогда и были разрушены условия незыблемости и самоочевидности этой идеи. Очарование мечты, которое еще долго остается за ней,- это совсем не то же самое, что уверенность в ее жизненности. С вступлением капитализма в стадию империализма, с ростом его реакционности стали окончательно разрушаться последние оазисы межличностных отношений, где еще ощущалось воздействие идеи о полном «слиянии» внутридушевных движений и сил.
Опустошение межличностных отношений в нравственно-психологическом направлении приняло ныне в капиталистическом обществе не только небывалые масштабы, но и обрело новое качество, угрожая самому нравственному здоровью человека, самому его существованию как целостного существа. Жизнь людей предстала как тотально разъединенная непониманием и равнодушием. «Некоммуникабельность» (особенно нравственная) в обществе и межличностных отношениях стала самоочевидным объектом многотомных исследований – социологических, психологических, философско-этических. Так проблема одиночества приобрела в буржуазном мировоззрении и культуре исполинские размеры, став духовным генератором многих пессимистических, циничных представлений о судьбе человека, о смысле его жизни и его нравственных устоях.
Мироощущение одиночества, подобно эпидемиям, периодически, волнами охватывает массы людей на Западе, вызывая мучительные личные страдания, срывы, разочарования. Фантастический сон, тревоживший на каторге Раскольникова в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание», кажется пророческим для таких болезненных состояний. Раскольникову снилось, что весь мир осужден в жертву невиданной моровой язве: появились какие-то трихины, существа микроскопические, но наделенные волей, вселяющиеся в души людей. Зараженные ими люди становились как бы бесноватыми, не понимали друг друга, убивали друг друга в бессмысленной жестокости, пытались собираться вместе, не зная зачем, и тут же беспричинно мучили друг друга, кончали самоубийством; они «не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать». [Достоевский Ф. М. Преступление и наказание. М., 1972, с. 555.] Слова Ф. М. Достоевского о несогласии людей в отношении добра и зла. Не касаются ли они одного из глубинных нравственно-психологических источников одиночества? В дальнейшем мы увидим, что касаются, причем непосредственно.
Разложение старой системы ценностей оказалось тяжким для личности в социальных условиях, где частнособственнический интерес, своекорыстие являются главной пружиной взаимоотношений людей. Буржуазный, эгоистический интерес – социальная предпосылка нравственно-психологической изолированности индивида. На этот факт указывал еще Ф. Энгельс: «Возведение интереса в связующее начало человечества необходимо влечет за собой – пока интерес остается именно непосредственно субъективным, просто эгоистичным – всеобщую раздробленность, сосредоточение индивидов на самих себе, изолированность, превращение человечества в скопление взаимно отталкивающихся атомов…» [Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 605.]