Так изрекла; покорилась Афина владычице Гере:Бурно помчалась, с вершины Олимпа высокого бросясь:Быстро достигла широких судов, аргивян меднобронных;Там обрела Одиссея, советами равного Зевсу:Думен стоял и один доброснастного черного суднаОн не касался: печаль в нем и сердце и душу пронзала.Став близ него, прорекла светлоокая дщерь Эгиоха:«Сын благородный Лаэрта, герой. Одиссей многоумный!Как? со срамом обратно, в любезную землю отчизныВы ли отсель побежите, в суда многоместные реясь?Вы ли на славу Приаму, на радость троянам ЕленуБросите, Аргоса дочь, за которую столько ахеянЗдесь перед Троей погибло, далёко от родины милой?Шествуй немедля к народу ахейскому; ревностно действуй;Cладостью речи твоей убеждай ты каждого мужаВ море для бегства не влечь кораблей обоюдувесельных».
Так провещала; и голос гремящий познал он богини:Ринулся, сбросив и верхнюю ризу; но оную поднялСледом спешивший за ним Эврибат, итакийский глашатай.Сам Одиссей Лаэртид, на пути Агамемнона встретив,Взял от владыки отцовский вовеки не гибнущий скипетр,С оным скиптром пошел к кораблям аргивян меднобронных;Там, властелина или знаменитого мужа встречая,К каждому он подходил и удерживал кроткою речью:«Муж знаменитый! тебе ли, как робкому, страху вдаваться.Сядь, успокойся и сам, успокой и других меж народа;Ясно еще ты не знаешь намерений думы царевой;Ныне испытывал он, и немедля накажет ахеян;В сонме не все мы слышали, что говорил Агамемнон;Если он гневен, жестоко, быть может, поступит с народом.Тягостен гнев царя, питомца Крониона Зевса;Честь скиптроносца от Зевса, и любит его промыслитель».
Если ж кого-либо шумного он находил меж народа,Скиптром его поражал и обуздывал грозною речью:«Смолкни, несчастный, воссядь и других совещания слушай,Боле почтенных, как ты! Невоинственный муж и бессильный,Значащим ты никогда не бывал ни в боях, ни в советах.Всем не господствовать, всем здесь не царствовать нам, аргивянам!Нет в многовластии блага; да будет единый властитель,Царь нам да будет единый, которому Зевс прозорливыйСкиптр даровал и законы: да царствует он над другими».
Так он, господствуя, рать подчинял; и на площадь собранийБросился паки народ, от своих кораблей и от кущей,С воплем: подобно как волны немолчношумящего моря,В брег разбиваясь огромный, гремят; и ответствует понт им.Все успокоились, тихо в местах учрежденных сидели;Только Терсит меж безмолвными каркал один, празднословный;В мыслях вращая всегда непристойные, дерзкие речи,Вечно искал он царей оскорблять, презирая пристойность,Все позволяя себе, что казалось смешно для народа.Муж безобразнейший, он меж данаев пришел к Илиону;Был косоглаз, хромоног; совершенно горбатые сзадиПлечи на персях сходились; глава у него подымаласьВверх острием, и была лишь редким усеяна пухом.Враг Одиссея и злейший еще ненавистник Пелида,Их он всегда порицал; но теперь скиптроносца АтридаС криком пронзительным он поносил; на него аргивянеГневались страшно; уже восставал негодующих ропот;Он же, усиля свой крик, порицал Агамемнона, буйный:«Что, Агамемнон, ты сетуешь, чем ты еще недоволен?Кущи твои преисполнены меди, и множество пленницВ кущах твоих, которых тебе, аргивяне, избранныхПервому в рати даем, когда города разоряем.Жаждешь ли злата еще, чтоб его кто-нибудь из троянскихКонников славных принес для тебя, в искупление сына,Коего в узах я бы привел, как другой аргивянин?Хочешь ли новой жены, чтоб любовию с ней наслаждаться,В сень одному заключившися? Нет, недостойное дело,Бывши главою народа, в беды вовлекать нас, ахеян!Слабое, робкое племя, ахеянки мы, не ахейцы!В домы свои отплывем; а его мы оставим под Троей,Здесь насыщаться чужими наградами; пусть он узнает,Служим ли помощью в брани и мы для него иль не служим.Он Ахиллеса, его несравненно храбрейшего мужа,Днесь обесчестил: похитил награду и властвует ею!Мало в душе Ахиллесовой злобы; он слишком беспечен;Или, Атрид, ты нанес бы обиду, последнюю в жизни!»
Так говорил, оскорбляя Атрида, владыку народов,Буйный Терсит; но незапно к нему Одиссей устремился.Гневно воззрел на него и воскликнул голосом грозным:«Смолкни, безумноречивый, хотя громогласный, вития!Смолкни, Терсит, и не смей ты один скиптроносцев порочить.Смертного боле презренного, нежели ты, я уверен,Нет меж ахеян, с сынами Атрея под Трою пришедших.Имени наших царей не вращай ты в устах, велереча!Их не дерзай порицать, ни речей уловлять о возврате!Знает ли кто достоверно, чем окончится дело?Счастливо или несчастливо мы возвратимся, ахейцы?Ты, безрассудный, Атрида, вождя и владыку народов,Сидя, злословишь, что слишком ему аргивяне героиМного дают, и обиды царю произносишь на сонме!Но тебе говорю я, и слово исполнено будет:Если еще я тебя безрассудным, как ныне, увижу,Пусть Одиссея глава на плечах могучих не будет,Пусть я от оного дня не зовуся отцом Телемаха,Если, схвативши тебя, не сорву я твоих одеяний,Хлены с рамен и хитона, и даже что стыд покрывает,И, навзрыд вопиющим, тебя к кораблям не пошлю яВон из народного сонма, позорно избитого мною».