– Гы, – издал он маловразумительный звук. – Это, как его… Седьмой поезд придет вовремя?
– Если ему ничего не помешает, – отозвался я, прикидывая, какими идиотами, должно быть, мы оба выглядим со стороны, меля такую чушь. Игра в шпионов. Пароль – отзыв – произвольный набор слов. Вещь примитивная, но эффективная, позволяет проверить человека по системе «свой – чужой». Во всяком случае, теперь я знаю, что этот тип – тот, которого я жду с таким нетерпением.
– Садись, – я распахнул дверцу. Машина просела под тяжестью туши.
Клиент походил на гоблина из мультфильма о медведях гамми. Такой же здоровый, такой же «красивый» и, кажется, такой же «умный». Низкий лоб, тяжелая грубая челюсть, избыточный вес при росте под два метра и обильные татуировки на руках – перстни, русалки. На вид ему было за тридцать. Запах перегара и мешки под глазами говорили о том, что ему не чужды излишества в виде спиртных напитков. Одет он был в «фирму»: «космические» кроссовки, адидасовский спорткостюм, разноцветную ветровку – по окрасу чистый попугай ара из зоосада.
– Гы, – снова издал он нечленораздельный звук и постучал рукой по сиденью. – Тачка – я хренею.
– Не жалуюсь.
– Николай, – протянул он мне широкую татуированную волосатую лапу. – Вес центнер, рука кувалда. Бью один раз, но смертельно, гы.
– Алексей, – мое рукопожатие было вялым. – Как кличут-то тебя в кругу людей порядочных, но расходящихся с законом, Коля?
– Пельмень. А чего, не нравится? Ежели не нравится, гы…
Это «гы» выражало у него весь набор эмоций – от радости до угрозы. Универсальное дикарское междометие. Главное, много слов запоминать не надо. Изрыгнул звук, на месте попрыгал, руками себя в грудь поколотил, и сразу всем все понятно – нечего сюда лезть, схарчат разом.
– Нравится, – успокоил я его.
– То-то. Ты, мужик, башлее, но я крутой, гы…
– Ну что, поговорим?
– Душно. Давай в «Ромашку»-рюмашку. Недалеко.
– Хорошо, – я повернул ключ зажигания.
Пельмень начал теребить обшивку сиденья, похоже решив проделать в ней дыру. Наверное, он из научного интереса не прочь был бы порезать ее на кусочки, дабы посмотреть, что внутри. Вскоре он оставил это занятие и стал показывать, куда мне рулить.
«Ромашка» представляла собой кафе-мороженое. Посетителей в это время почти не было. Двое пацанов ели пломбиры, да парень с девушкой в углу пили баночное пиво.
– Заказываете? – спросила нас молодая некрасивая официантка.
– Ыгы, – Пельмень икнул. – Пломбир с шоколадом, стакан портвейна и тебю, – он схватил официантку за локоть, та вырвалась.
– Вы что хулиганите?
– Гы.
– Не обращайте внимания, – улыбнулся я извинительно. – Джентльмен так шутит… Мне, пожалуйста, чашку кофе.
– Со сливами, гы.
Официантка покраснела, бросила злой взгляд на Пельменя и ушла выполнять заказ.
– Тебю, гы… Это анекдотец такой. Грузин говорит официантке: «Мне список блюдей». А она ему говорит: «Вам меню?» А он ей говорит: «Можно и тебю, если захочешь». Гы-гы… А ты чего не смеешься?
– Кончай кривляться, Пельмень. О деле говорить будем – так давай говорить. Нечего тут понты кидать и внимание привлекать.
– Гы? – озадаченно прохрюкал он. – А ты че, в поряде, фраер маринованый, недоволен?
– Фраер ты и твой папа. Если хочешь, чтобы тебя как клоуна заценили, ищи другого зрителя. Разговор будет?
– Гы, – недоумение и озадаченность.
– Тебе такого покупателя, как я, за всю жизнь не найти. Если по тюремной параше скучаешь, попробуй загнать вещички кому другому.
– Ты не очень-то. Я ведь могу и вскрытие организовать не хуже великого хирурга Тимирязева, гы…
– Пирогова, дурик… Дешевый базар этот достал. Будет полезный разговор?
– Будет.
Официантка принесла кофе, стакан портвейна и мороженое, не глядя на Пельменя и стараясь держаться от него на расстоянии дальше вытянутой руки, поставила заказ на стол. Пельмень что-то хотел ляпнуть, но сдержался. Он сграбастал стакан, залпом осушил его, заглотил разом полпорции мороженого.
– Гы, – удовлетворение и радость.
– Что можешь предложить? Меня старинное рыжевье интересует.
– Что хошь есть. Во, – он вытащил золотые старинные часы.
Я взял их и открыл крышку. Они были в прекрасном состоянии. Заиграла музыка. На крышке было выгравировано: «Любимой Марии Ивановне от Лацкого». Вещичка не из квартиры Порфирьева. Но что-то очень знакомое.
– Сколько хочешь за них?
– Пять штук.
– «Зеленых»?
– Фиолетовых, гы… Конечно, баксов!
– Две – больше не стоят.
– С половиной, – махнул рукой Пельмень, и я понял, что он без понятия о стоимости этой вещи.