— Кто такой Подушкин? — как бы спрашивал себя Черняев и тут же отвечал: — Обыкновенный гражданский человек. На него даже протокол за мелкое хулиганство можно составить — и как милый пятнадцать суток получит. А Минаев?! — устремляется вверх его указательный палец. — Минаев — целый майор доблестной советской милиции. С ним сам прокурор за руку здоровается.
— Да что ты говоришь? — играет роль Клепиков.
— Вот вчера, например, идем мы с Минаевым в отдел… — с хитрющей улыбкой «подливает масло в огонь» Черняев. — Только стали переходить дорогу от остановки Льговский поворот — вдруг визг тормозов. Что такое? А это прокурор Кутумов на «Волге» куда-то мчался по своим прокурорским делам, но, увидев Минаева, не утерпел, тормознул. Все дела — по боку. Вышел из «Волги» и чуть ли не строевым шагом к Минаеву. Руку тянет, что та, бедная, чуть ли не из плеча вырывается. Так ему с Минаевым поздороваться хочется. Поздоровались прямо на проезжей части. Машины их объезжают. Некоторые недоумки-водители сигналят, матерятся, требуют дорогу освободить. Люди на остановке — про трамваи, автобусы забыли, глаза на них таращат. А им на все это — глубоко плевать. Стал прокурор расспрашивать Минаева о том, о сем. Как, мол, здоровьице, как успехи по службе, не балуют ли подчиненные, скоро ли очередное звание, не болит ли головка после празднования годовщины Октябрьской революции, — нес треп Черняев, весело поглядывая то на Минаева, то на Подушкина.
Те и про свой спор забыли, с настороженной снисходительностью внемлют краснобайству участкового. Внемлет и Паромов, ожидая, чем это закончится. Ему удивительно: младший по званию и должности подначивает старшего — и хоть бы хны! Не ждал такого.
— Правда, только перед тем как расстаться, — начинает «закругляться» Черняев, — прокурор пообещал отправить Минаева в СИЗО…
— Что так? — бросает реплику, подыгрывая, Клепиков.
— Это если Василич проклятого вора и хулигана «Беркута», то бишь Бирюкова Славу со Второго Краснополянского переулка, не поймает, — под общий смех импровизирует Черняев.
Минаев порывается что-то возразить, но Черняев не дает ему и слова вставить:
— А вы тут говорите: Подушкин, Подушкин! Слаб еще Подушкин в коленках, чтобы с Минаевым тягаться. Так что, Василий Иванович, я категорически настаиваю на том, что главный на опорном пункте Минаев. Стал бы прокурор с Подушкиным полчаса торчать на дороге и грозиться отправлением в СИЗО? — скалит зубы милицейский Златоуст. — Сразу бы и отправил без какого-либо следствия и дознания. Говорят, он со своей толкушкой-печатью никогда не расстается. Следит, чтоб всегда под рукой была — таким, как Подушкин, прописку в СИЗО оформлять. Немедленно, не отходя, так сказать, от дороги.
— Бряхня! — подражая Краморову из «Неуловимых мстителей», смеется Подушкин. И добавляет: — Мели, Емеля, твоя неделя! А как намелешь — узду на уста наденешь. А чтобы не простудился роток, запри его на замок.
По всему видать, Подушкин за словом в карман не полезет. Сразу и отбреет, и отчешет… Только и Черняев не лыком шит, опять баламутит:
— Но если посмотреть на дело с другой стороны, то все-таки главнее Подушкин.
— Как так? — деланно недоумевает Клепиков. — То Минаев старший, то вот Подушкин… Ты уж поясни, будь добр…
— Это при условии, — стараясь быть серьезным, поясняет участковый, — если бы на дороге Подушкина и Минаева остановили длинноногие дружинницы. Они бы, зуб даю, — сделал он соответствующий жест рукой — на Минаева и внимания не обратили. Словно его и не было и нет, словно он — пустое место. Зато с Подушкиным стали бы не только разговаривать, но средь белого дня виснуть на нем, как игрушки на новогодней елке.
— И зачем вся канитель, коль Подушкин наш не ель? — подзадоривает участкового Василий Иванович.
— Чтобы потом, по жребию, давно установленному штабом ДНД, затащить его в кровать.
Все, за исключением Минаева и хохмача Черняева, лицо которого — сама невинность и невозмутимость, засмеялись.
Минаев, не ожидавший такого наглого «предательства» со стороны подчиненного, как бы впал в прострацию, пока Черняев разглагольствовал. Но как только тот окончил свой треп, майор уже не в шутку, как с Подушкиным, а на полном серьезе напомнил Черняеву про субординацию. Он встал со стула. Молча застегнул все пуговицы на рубашке, не спеша повязал галстук, привел в порядок китель. И только после того, как убедился, что форменная одежда соответствует уставным требованиям, не повышая голоса, но чеканя каждое слово, произнес:
— Товарищ лейтенант, вы забываетесь, что здесь находится майор милиции и ваш непосредственный начальник. Я официально напоминаю вам об этом и требую, чтобы вы покинули этот кабинет.