К вопросу о «социальном заказе»
Как уже отмечалось, ревизионизм может быть осознанным и неосознанным. Осознанный представляет собой ангажированную попытку написать материал, призванный подтвердить ту или иную точку зрения. Такие тексты можно называть заказными, хотя социальный заказ на них далеко не всегда является прямым или оплачиваемым. В условиях государственного мифостроительства практика «партия сказала.
Как уже отмечалось, ревизионизм может быть осознанным и неосознанным. Осознанный представляет собой ангажированную попытку написать материал, призванный подтвердить ту или иную точку зрения. Такие тексты можно называть заказными, хотя социальный заказ на них далеко не всегда является прямым или оплачиваемым. В условиях государственного мифостроительства практика «партия сказала..» отнюдь не исчезла, но несколько сменила форму: «предложение, от которого нельзя отказаться», делается не посредством вызова в партком/администрацию, а путем (наиболее частый вариант) выдачи целевого гранта под исследование «с заранее написанными выводами». Задача ученого состоит только в том, чтобы привести под выданные утверждения доказательную базу.
Противники ревизионистов, как правило, огульно обвиняют их в ангажированности и считают именно это основным мотивом: итоги Нюрнберга пересматривают неонацисты, о вкладе тюрок и кипчаков в становление русского государства говорят националисты соответствующего толка, а развязанный «в демократической прессе» пересмотр Второй мировой проплачен Фондом Сороса, ЦРУ и «жидомасонами».
Безусловно, целый ряд соответствующих организаций осознанно использует ревизионизм как разновидность консциентального оружия. Но чаще речь идет о хорошо знакомой мне по Дальнему Востоку ситуации, когда изменение международной обстановки или появление новых территориально-государственных образований или близких к ним «заинтересованных групп» влечет за собой создание новой трактовки истории, новых государственных мифов, которые призваны выстроить историческую основу, которая давала бы легитимность идеям настоящего.
Иногда «войны за историю» ведутся между существующими державами — государственные мифы у каждой страны свои, и мифологическая трактовка одного и того же события в разных странах может различаться.
Такое «столкновение государственных мифов» хорошо видно на Дальнем Востоке, где в настоящее время разворачиваются три кампании подобного рода. Первая связана с попытками Японии, чья историографическая традиция тоже в значительной мере проникнута идеями национализма и кардинальным образом отличается от корейской или китайской трактовки тех или иных событий «их совместной истории», восстановить исторический престиж. Дело здесь в следующем.
По сравнению с Германией Япония в свое время подверглась более жесткому процессу «денацификации». В него входили и разработанная в американском штабе конституция страны, согласно которой Япония не имела права иметь армию и вести войну, и существовавшие до середины 1950-х запреты на боевые искусства и целый ряд других аспектов культуры (включая даже традиционные театры), которые могли послужить возрождению самурайского духа. Немалую роль во всем этом играла и тема военных преступлений и репрессий в отношении гражданского населения, ибо на данном поприще японская армия и японские власти действительно отличились. Достаточно вспомнить хотя бы «нанкинскую резню» или деятельность Отряда 731.
Однако сегодня, в условиях когда страны, проигравшие Вторую мировую войну, давно поднялись с колен и начинают потихоньку вести разговоры об определенном пересмотре модели послевоенного миропорядка, в котором державы-победительницы обеспечили себе ключевые позиции (пример: дискуссия о включении Германии и Японии в состав Совета Безопасности ООН), Япония пытается выстроить новую трактовку своей истории, в которой ее действия во время Второй мировой войны не выглядят как проявления абсолютного зла. Делается это в основном посредством замалчивания наиболее чудовищных фактов и напоминанием о том, что колониальный период включал в себя не только эксплуатацию угнетенных регионов, но и их развитие.
Вспомним скандалы весны-лета 2001 или весны 2005 года, когда японское министерство образования одобрило несколько новых учебников истории для старших классов, где японская аннексия Корейского полуострова в 1910 г. была названа «легитимной». Наталкивался я и на утверждения, что «Нанкинская резня» тоже имела меньший размах, и большинство шокирующих фото были пропагандистской подделкой, но этот вопрос нуждается в дополнительном раскрытии.