Момент и в самом деле был довольно напряженным.
— Та-а-ак… — красивые брови Алимхана сошлись на переносице, рука скомкала листок, где расписывалась «пуля». Сам он выпрямился и стал еще выше ростом, чем казался вначале. Долго думал, что предпринять.
— Уезжай, — сказал он наконец угрюмо. — И благодари Аллаха, что ты друг моего брата и гость в моем доме. Уезжай… Очень надеюсь, что в следующий раз не встречусь с тобой. И ты на это тоже надейся. Потому что в следующий раз ты уже не будешь гостем… А сейчас мне просто неприятно, что ты сидел за моим столом… Уезжай, пока я не передумал.
Рыжеусый встал, коротко и с укоризной посмотрел в мою сторону, но тут же заторопился к выходу, боясь, что командир в самом деле передумает.
Алимхан налил себе полный стакан водки, заглотил ее одним махом и сел, развалившись на диване. Молчал он долго и так же мрачно. Я было уже подумал, что напрасно испортил ему настроение. В таком состоянии духа он вполне может расстрелять нас всех. Алимхан все молчал. Потом поднял глаза на меня.
— Играешь?
— Играю.
— Во что?
— Во что угодно.
— Хорошо играешь? — В голосе появилась угроза.
Только мне терять уже нечего.
— Хорошо.
— Тогда давай сыграем, — угрозу в глазах быстро сменил огонек азарта, уверенности в своих силах — без этого не может обойтись даже самый плохой картежник, и надежды на успех. Наркоман. Карточный наркоман…
— Не могу, — сказал я.
— Почему?
Он нахмурил брови.
— Принцип.
— Какой, к хренам собачьим, принцип?
— Я не играю без денег. А денег у меня нет. Когда ваши нас «брали», у меня из кармана вытрясли почти десять тысяч баксов. Если мне их вернут, я могу и сыграть. А так — не обессудь…
— Это добыча моих людей. Я не могу ее у них отобрать, — усмехнувшись, командир покачал головой.
Его партнер вдруг хохотнул и сказал:
— Тогда, паря, играй на свою жизнь против денег. Ведь она чего-то стоит? — и глянул на командира в поисках одобрения.
Алимхан улыбнулся и согласно кивнул.
Я тоже начал входить в азарт. Только это был еще не карточный азарт, а азарт наглости.
— Когда я в армию вербовался, нам обещали заплатить из расчета тысячи баксов за месяц. Я здесь уже два месяца. Следовательно, стою пару тысяч баксов.
— Кто обещал? — спросил Алимхан.
— Правительство.
— Брешут. Если заплатят, то половину. К тому же ты сейчас от этих денег далеко. Двести пятьдесят — больше не стоишь…
Восточный человек. Привык торговаться и видит в этом если и не смысл жизни, то по крайней мере красоту и наслаждение, своего рода поэзию. Но цена моей жизни прозвучала несколько обидно. Хотя я рассчитывал на меньшее, тем более знаю, чего стоят обещания правительства не хуже этого полевого командира. И точно так же не верю им.
— Во что играем? — Я шагнул вперед и пододвинул к себе стул, на котором перед этим сидел рыжеусый.
— Давай в «храпа»[1], — предложил партнер Алимхана.
— Давай, — согласился командир.
Втроем играть в «храпа» неинтересно. Слишком велика случайность, маловаты ставки, и нет коллективного психоза. Но здесь у меня было преимущество за счет техники. Я уже заметил, что они не умеют запоминать карты по «рубашке», а я изучил уже добрую половину колоды, если не больше. Через десять минут буду знать ее целиком, а те карты, которые трудно запомнить из-за схожести с другими, просто «окраплю» — это легко сделать ногтем.
Карты мешал Алимхан. Он же и начал раздавать. Не прошло и десяти минут, как я выиграл свою не слишком дорогую жизнь. Потом выиграл жизни остальных пленников и еще пятьсот баксов.
— На деньги с тобой играть бесполезно, — сказал Алимхан, — хотя и интересно. Давай так… Что такое жизнь без свободы? Мне тоже накладно кормить лишнего пленника и обидно, что не могу его застрелить, когда захочу. В военное время да под хорошую водочку это сильно расстраивает. Играем на свободу?
А что мне еще надо!
— Играем.
— Только сними бушлат и засучи рукава, чтобы я видел твои руки, — подозрительно сказал он, вспомнив, видимо, недавнего рыжеусого партнера.
— Ты думаешь, что твои люди засунули мне туда карты? — поинтересовался я невинно, но бушлат снял и рукава засучил, чтобы он не сомневался. Слишком разный у нас класс, как у игроков, чтобы мне опасаться «лобовой» игры. К тому же зря, видимо, Алимхан не ездит отдыхать в Сочи. Там на пляже играют в одних плавках и обходятся без рукавов. Сочи — российский центр преферанса. Даже один из вариантов игры называют «сочинка».
— А с тем сыграл бы? — спросил командир, кивнув на дверь. Я понял, что он имеет в виду ушедшего «по-английски» рыжеусого.