— Весна-то какая, а? – вот уж у кого всегда хорошее настроение.
Рытов равнодушно покивал, подбирая пальцами жирные сладкие крошки. Халва эта – такая зараза, как семечки. Пашка посмотрел на него, по-особому поправил очки. Будто включил какой-то свой «макро» режим для подробного сканирования человечишки напротив.
— Что нас тревожит, Олег Игоревич? Работа или хер?
Рытов хохотнул, потянулся за салфеткой липкими пальцами.
— Да не, - азартно начал он. – На работе всё супер, заказы рекой. Где кризис, спрашивается?
Он нарочито возмущённо уставился на Пашку, потом схватил чайную ложку и зачем-то взялся мешать чай.
— Ты без сахара пьёшь, хули ты мешаешь? – Пашка не упустил момента съязвить. – А что у нас с хером? Как Валечка?
— Кто?
Рытов на полном серьёзе не сразу сообразил, о ком речь. Он подвис на секунду, пока в голове не вынырнул красавчик Валя Рыбаков. Надо же, он его ни разу не вспомнил за последние недели.
— У-у, - довольно протянул Пашка.
Он не любил Рыбакова. Его в принципе никто особо не любил, кроме Рытова. Да и у Рытова была какая-то вялая привязанность скорее. Вот уже пятый год тот заявлялся к нему раз в несколько месяцев, и Рытов его пускал. А теперь вот вылетел из головы, будто и не было этого чумового флирта, пьяных ссор, ураганного секса.
— Прикинь, я даже сразу не сообразил, о ком ты!
Пашка победно засиял. Он презирал подобных Рыбаковых, считал, что Рытов «заслуживает большего». На что обычно выслушивал, что у Рыбакова довольно-таки большой, и так челюсть болит.
— Кстати, о работе, - типа хитрожопо выкрутился Рытов. – У меня новый аналитик, умный как чёрт.
Он взялся дуть на давно остывший чай. Сейчас вдруг сообразил, что впервые заговорил о Дане с кем-то вне работы. Пашка тут же прищурился, разулыбался, стал похож на какого-то бородатого монгола.
— Та-ак, - протянул он, подначивая. – А вот и причина нашего склероза.
И навалился на стол, светя на Рытова своей глумливой рожей. Тот закатил глаза, увлечённо зарылся в конфетнице, выискивая любимые с орешком.
— Ну, симпатичное такое. Ебанутое малёк, правда. Знаешь, как машина, - и он изобразил нечто механически поворачивающее голову, хлопнул глазами пару раз, как кукла. – Такое, в общем.
— Ну, ты вообще любишь всякую технику, - поддержал Пашка.
— Не, там всё глухо, - замотал головой Рытов, руками замахал демонстративно. – Даже с бабами, по ходу.
И он ещё раз изобразил изваяние, стерев всякое выражение с лица. Пашка покивал скептически.
— Пробовал?
— Ну так. Про хуй вот сегодня говорили с ним в метро.
— Про чей?
— Про его.
— Я смотрю, ты в отчаянии, - Пашка старался не заржать, стягивал губы трубочкой.
Рытов откинулся на спинку дивана, поводил руками по обивке сиденья.
— Мне не нравится всё это, - сказал он будто про обивку, но Пашка понял правильно.
— Тебя он напрягает или ты?
— Оба, - Рытов поднял глаза на друга, потянулся за чашкой. – Вернее, он безукоризнен. По работе – вообще мечта. У меня даже комплексы появляются, глядя, как он лихо решает задачи, которые у нас годами в очереди болтались. Но мне очень сложно на него смотреть, говорить с ним… Может, мне поебаться?
Пашка кивнул, словно доктор на приёме.
— Поебаться - это никогда не лишнее, но смотря, какую цель ты преследуешь. Если ты запал на мужи…
— Не-не-не-не, - Рытов замахал пальцем в воздухе, - что ещё за «запал» такое? Ты вообще помнишь, чтобы я на кого-то «западал»?
— Осмелюсь предположить, что этот умник у вас с апреля? Точнее, с твоего отпуска?
Он сделал вид, что вспоминает, хотя и так знал, что да. Кивнул неуверенно. Пашка самодовольно приосанился.
— Я давно гляжу, что ты не в себе малёк. В клубе сидел гундел, на дачи-хуячи свои не срываешься в выходные. А ведь у Наташки уже «голубой сезон» в Тарасовке, я фотки видел на фейсбуке. И группка симпатичных зайчиков в твоём невзыскательном вкусе. А ты всё работаешь, да с коллегой в метро за хуи трёшь.
Пашка приподнял брови, вроде как предлагая признать его правоту. А лучше – Рытовское поражение. Тот скривился.
— У меня такого не бывает. Даже тот же Рыбаков мне нравился, только пока он попадал в поле зрения. Я хоть раз о нём вспоминал, когда он съёбывал?
— Слушай, тебе не восемьдесят — для этих «у-меня-никогда» твоих. Это во-первых. Потом, с чем конкретно ты споришь?
Рытов развёл руками, глядя куда-то на верхние полки с бокалами.
— Я не умею жить в мире фантазий и грёз, Поль. Я с радостью беру то, что рядом, — это да. Могу попробовать разыграть карты в свою пользу, если чего-то хочется, — это тоже да. А вот все эти подуровни эмоций и мечтаний – это вообще не про меня.
Пашка вроде как удивлённо округлил глаза за линзами очков.
— А я вообще про грёзы ни слова. Я про зуб твой интересовался, а ты мне про нового мальчика на работе вдруг.
Рытов невесело улыбнулся. Пашка умел сделать из него идиота.
— Если он завтра уволится, я про него и не вспомню.
— Поставь себе в телефоне напоминалку «не вспоминать». Самовнушение – дело такое, тут нужна дисциплина.
Пашка похлопал его ладонью по руке, явно издеваясь. Рытов отпихнул его шутливо.
— Да отвали. Лапает меня тут. Я всё Нодари скажу.
А тот неожиданно подался вперёд через стол, цапнул его за галстук, дёрнул вверх.
— Говори: влюбился, сука? В глаза смотреть!
Рытов не сдержался, заржал. Пашка тоже засмеялся, отпустил галстук, встал к чайнику.
— Так он натурал?
— Не докладывал, - Рытов как-то подуспокоился, даже зевнул.
Теперь уже его интерес к Дану не выглядел такой уж крамолой. По крайней мере, не угрозой его душевному выживанию.
— Выяснить бы. И хоть процент невысок, может боженька всё-таки сжалится над тобой, убогим.
— Ну да. Этот боженька, извращенец, только и думает, как бы меня распять, - сбогохульничал Рытов и потянулся.
Пашка колдовал над кастрюлями, за окном стало совсем темно. Хлопнула входная дверь, Рытов повернул голову, вгляделся в тесную прихожую.
— Вон, лысина твоего бойфренда блестит. Гамарджоба!
В коридоре зашуршали пакетами, заголосили:
— О, генацвале! Ты кофемашину видел? Скажи, вещь?
— Не то слово, у меня даже встал.
Нодари вошёл на кухню, протянул Пашке пакеты со жрачкой. Тут же взялся рыскать по кастрюлям.
— А пломбу сделал?
Пашка укоризненно посмотрел на Рытова, а тот поднялся.
— Вот, иду делать как раз.
Нодари попытался усадить его обратно, сулил мясо и даже коньяк, но Рытов был непреклонен.
— Мужики, мне завтра вставать рано, я и так уже носом клюю. Давай, дорогой, отдыхай, - он приобнял Пашку, похлопал Нодари по плечу.
— Алеко! – угрожающе крикнул ему вслед Пашка. – Мы с тобой ещё поговорим.
Рытов изобразил испуг на лице и умотал восвояси.
***
Нет, это не человек, а какой-то подарок: если Дан и обратил внимание на Рытовский срыв в метро, то не собирался напоминать ему об этом ни взглядом, ни жестом. Хотя о каких взглядах и жестах могла вообще идти речь по отношению к Дану…
– Мечты, мечты, – пробормотал Рытов сам себе и засел за графики.
Накануне вечером, пытаясь разрядиться, он наткнулся на порноаккаунт какого-то американца и залип на одном из его видео*. Некто за кадром умело дрочил сидевшему, привязанному к стулу парню, отдёргивая руку, когда того уже выгибало и корёжило. «Жертва» исступлённо мотала головой, тёмные пряди падали на скуластое лицо и чёрную повязку на глазах. Рытов смотрел не отрываясь, медленно поглаживая член. Привязанный стонал и вскрикивал, будто он один в комнате, не стесняясь, горячо до одури. Его мелодичный голос возносился на пару октав вверх, когда ему медленно вводили палец между разведённых ног. «Мучитель» ласково бормотал что-то про “good boy” и подливал смазку на руку. Грудь привязанного ходила ходуном, живот напрягался, он причитал, называл того сэром, благодарил за что-то, привставал на цыпочках, пытаясь загнать член в скользкий кулак. Рытов вздрагивал на каждый вскрик, облизывался, глядя на маленькие поджавшиеся яйца. Его скрутило, когда парень не выдержал, затрясся, заорал и начал выталкивать сперму густым ручейком. Тот другой выпустил его член за секунду до, но продолжал подёргивать пальцем внутри. Рытов заляпался до шеи и завалился на бок, пытаясь отдышаться. Он точно знал, чьи глаза представлял под широкой чёрной повязкой…