Легкая на помине Оксана Ивановна без стука отворила дверь и внесла две алюминиевые кружки.
— Фу, мама! Ну, где это видано, чтоб кофе в кружках подавали?
— Не наготовили еще стаканьев на вас, господ! — угрюмо сверкнула старуха такими же горячими, как у дочери, глазами и вышла.
— Ехидная у вас мамаша! Давно у меня руки на нее чешутся!
— Что вы, что вы, Иван Трофимыч! — заступилась Галина. — Она добрая, просто недостаток воспитания. У старых людей всегда причуды… — она повела рукой в сторону стола. — Пейте, Иван Трофимыч, с печеньем, это одесское… — потерев лоб, задумчиво сказала: — Шеф вернется в Одессу через три недели. Без него не стоит туда ехать. А тут я за два дня истосковалась… Ах, Одесса, Одесса, там я не знала, что такое скука!
— Не печальтесь, Галочка, что-нибудь придумаем. Я попрошу у оберста разрешение не дежурить по ночам.
— А он позволит?
— Постараюсь…
Галина пытливо смотрела на офицера. Павлюк неопределенно пожал плечами, говорить о своих сомнениях он не хотел. Но женщина заметила его неуверенность.
— Иван Трофимыч, миленький, вы постарайтесь, ладно? Вдвоем с вами мы можем и погулять, и сходить куда-нибудь!
— Ходить тут особенно некуда, Галочка. Одно кино паршивое да борд… — он поперхнулся на этом слове и поправился: — Ресторан офицерский. Впрочем, и дома можно отлично время провести. Устроим завтра пирушку, я винца прихвачу с собой.
— Дома скучно, — заупрямилась Галина. — Лучше в ресторан. Веселиться так веселиться.
— Но там… пьяные. Приставать будут…
Женщина удивленно сдвинула брови.
— А вы на что? Я полагаюсь на вашу защиту. Будем пить и веселиться. Помните? — она запела: — Вино, вино, вино, вино, оно на радость нам дано… А с собой можете принести, только не берите кислого. Коньяк и что-нибудь сладкое, полусухое…
Павлюк восхищенно щелкнул пальцами, очарованный Галиной. Он снял со стены гитару, взял несколько аккордов и запел:
— «Осень, прозрачное утро…»
Галина похвалила его голос. Павлюк зажал струны.
— Когда-то, Галочка, я был душой общества…
— Да? Откуда же этот мундир? Расскажите, я люблю романтику.
Павлюк махнул рукой. Его прошлое вряд ли показалось бы Галине романтичным, да и вообще воспоминания ни к чему.
— Эх, Галочка, черт вас дернул связаться с тем эсэсовцем! Я бы с радостью женился на такой красавице и умнице, как вы. Ведь у вашего Гортнера, бьюсь об заклад, в Берлине законная фрау и киндер. После войны он скажет ауфвидерзеен — и тю-тю, точка, пункт! Надо ж понимать! Полакомиться русскими девочками — о да, зер гут! Но портить карьеру ради славянки? Ни боже мой!
— Фи, Иван Трофимыч, что за выражения! — поморщилась Галина. — Пейте лучше кофе, а то остынет.
Павлюк галантно поклонился, взял кружку, сделал громадный глоток, потом, спохватившись, начал пить маленькими глотками, съел пару печений. Галина говорила тихо, словно убеждая себя:
— Мой шеф не может обойтись без меня, он пойдет на любые жертвы. Когда в Одессу вошли немецкие войска, я долго искала прочную опору. Это счастье — встреча с Гортнером. За его спиной я стала спокойной. В наше смутное время надо ценить обеспеченную жизнь. Я только боюсь, шеф может не удержаться в тылу. Говорят, на фронте дела неважные.
Павлюк сделал непроницаемое лицо.
— Бабские пересуды! Армии центрального фронта планомерно выравнивают позиции. Не советую вам, Галина Григорьевна, повторять вздорные слухи. Это к добру не приведет!
— Оставьте, Иван Трофимыч, этот тон, — с досадой сказала Галина. — Теперь все знают цену слухам. Не считайте меня такой простушкой… — она вздохнула и добавила: — Расстаться с Вилли было бы ужасно! Сколько вещей он мне подарил! Я не заработала бы столько за всю жизнь…
«Еще бы! Проклятые эсэсовцы из-под земли достанут, что угодно, с мертвых сдерут!» — злобно подумал Павлюк, а вслух сказал:
— Не беспокойтесь, Галочка, лейтенант Павлюк умеет быть щедрым.
— Пока я этого не вижу, — лукаво сказала Галина, — и безумно скучаю. На что только не способна женщина от скуки!
В парадную дверь сильно застучали. Послышался фальцет немецкого солдата и громкий голос Оксаны Ивановны.
— Во ист герр лейтенант?
— Тута твой собачий лейтенант!
Павлюк поспешно вышел и спустя минуту хмуро сказал:
— Вам придется извинить меня, Галочка. Срочно вызывают…
— Ой, не прогадайте, Иван Трофимыч. Вы не один офицер в городе, а я не люблю одиночества.