Попытка-попытка-попытка. Постоять, поприседать, пораскачиваться, сидя на краю. Лечь. Расслабиться. Закрыть веки. Главное, не давить. Главное, не думать. Только безмятежность. Гладкая поверхность без единой зацепки... Да спи! Спи уже! А потом происходит взрыв. Отчаянья, ярости и ненависти.
Триста восемь. Триста девять. Триста десять. Из его горла вырывается хрип. Тело заносит в бок. Локоть врезается в перила. Мир на мгновенье становится слишком быстрым. Норовит опрокинуться, но он возвращает его на место рывком. Рано. Он не готов уснуть. Но уже чувствует. Осталось немного. Наверное, пора подниматься наверх. На каком он сейчас этаже? В отёкших глазах песка на два ведра. Кое-как сфокусировав взгляд на черной цифре, он медленно кивает. Разворачивается и, пошатываясь, начинает взбираться наверх.
Триста восемьдесят. Триста восемьдесят один. Триста восемьдесят два. На одном из пролетов он не выдерживает. Борется с проржавевшей защелкой и распахивает форточку. Набирает полную грудь воздуха. Зажмуривается. Хорошо! Гавкают собаки. Где-то сработала сигнализация в машине. Ветер свистит, кидаясь на дома ураганными порывами, дергая за провода и раскачивая кроны деревьев, уже сбросивших листву. Детская площадка напоминает кладбище. Подъездная дорожка блекло переливается влагой в свете фонарей. А на чернильном небе ни одной звезды. Только обрывки цвета графита.
Четыреста. Сколько ещё считать? Чертовы таблетки. Он ведь просил самые мощные. Чтоб наконец-то проклятое царство Морфея приняло его. И одарило покоем. Но нет, практикант наврал. Сукин сын. Выпить одну. Выпить две. Не помогает. Выпить горсть. Ничего не помогает! Пустой пузырек...
Он пришел к идее гулять на лестнице случайно. Однажды вышел за дверь, не имея сил оставаться в квартире. И точно потянуло какой-то неведомой силой пройтись по площадке, миновать тамбур и оказаться среди лестниц. Молчаливо уходящих вниз и вверх. Немых свидетелей всех ночных превращений.
В них так легко потеряться. Увязнуть ногами в ступенях, руками - в стенах. Кости срастаются с перилами, зубы скрипят, как оконные рамы, дыхание – свист. Живое тело. Укрытое сеточками капилляров и вен, сокращающаяся плоть, капсулы, заполненные киселем людского тепла. И биение огромного сердца. Он слышит его стук. Гулкий, жадный, зовущий. Стук его шагов.
Четыреста семьдесят шесть. Четыреста семьдесят семь... Он забывается. Не замечает, как опускается на пол. Прислоняется спиной к стене. Чувствуя, как там, в паре метров закрытые двери огрызаются, словно сторожевые псы, не желая пускать внутрь то, что скитается в пищеводе. Окропляя ступени слюной, вращая воспаленными глазами и медленно-медленно переставляя хрупкие конечности, иногда перемещаясь с пола на стену, со стены на потолок, и обратно. Круговорот жизни, бегущий желтой струйкой.
Сон. Так близко.
Внизу хлопает дверь. Громко, резко, злобно. И дом вздрагивает. Он вздрагивает. Вновь в объятьях бессонницы. Слепой ярости. Кто? КТО?! Он ведь почти растворился! Почти ушел! Почти освободился из ловушки! Когти скрежещут по штукатурке, оставляя борозды, когда он бросается вниз. Навстречу торопливым шагам, что поднимаются по лестнице. Шум. Шум. Шум. Сущее издевательство над бедным разумом! А тот набухает, точно гнойный волдырь, надувается, истекает сукровицей и разрывается, выплескивая зловонное содержимое вовне.
Она ёжится, почуяв его приближение. Низенькая, худенькая, в короткой юбчонке и нелепом подобии полушубка из ядовито-розового искусственного меха. На побледневшем лице выделяются жирно подведенные черным глаза да ярко-красные губы. Судорожно оглянувшись назад, она прибавляет шагу. Но там, внизу не вспыхивает ни одной лампы. Она поднимает голову. Вверху тоже темно. Она одна. Преследуемая светом, что столь безбожно выдает местоположение. Срывается на бег, пытаясь ступать на самые носочки и дышать потише. Но он слышит. Слышит её панику, слышит грохот её шагов, слышит оглушительный звон цепочки её сумочки. Вторглась! Испортила! Все испортила!
Пятьсот одиннадцать. Пятьсот двенадцать. Пятьсот тринадцать. Она не понимает, чего испугалась. Подъезд ведь совершенно пуст. Но страх захлестывает, нет, не страх. Животный ужас. Подгоняет плетями, заставляя влететь на площадку, промчаться через тамбур, распахнуть сумку и судорожно зарыться в содержимое пальцами в поисках ключа.