Он аккуратно касается ореола светлых волос. Ловит когтем кудряшку и разглядывает переливы света на ней. А ещё слушает. Сны, что рождаются в маленькой голове, способной запросто уместиться в ладони.
Сегодня это страх. Пустой квартиры и скапливающейся за окном темноты. Чьего-то стука. Громкого, яростного. Жалобно позвякивающей защелки, вот-вот грозящейся отлететь прочь. Бессвязного крика, сулящего боль. Коридоров, что никогда не кончаются.
Зеленые, вымощенные плиткой цвета запекшейся крови, они растягиваются, не давая переставлять ноги. Не давая убежать. А пальцы грубо хватают за плечо. Влекут куда-то. Комната, комната, комната. Бросают на пол. Замахивается рука. Улыбаются губы. Страх обретает плоть и разевает бездонную пасть.
Она вздрагивает, когда он прижимается носом к её лбу, втягивая запах влажного ужаса. Странно, но он все чаще жалеет, что не умеет создавать сны. Веселые, звенящие, яркие. Полные безбрежного покоя и переплетения золотых нитей, складывающихся в сказочные узоры. А он хотел бы. До тупой, ноющей боли в груди.
Хмурятся брови. В уголке левого глаза слезинка. Срывается с подрагивающих ресниц. Он слизывает её, оставляя холодный след, подобно прикосновению сквозняка. Переворачивает девочку на бок, придерживая за спину. Убирает босую ногу под одеяло. Подталкивает подушку.
И детское личико разглаживается. Коридоры тают. Тают комнаты и ощущение погони. Девочка потягивается, окунаясь в царство пустоты. Где нет ничего, способного нанести вред. Безграничное пространство и черная вода под ступнями. А ещё чья-то высокая фигура, что наблюдает издали, но прячется всякий раз, как она к ней бежит. Будто боится. Предстать перед невинным взором уродливой сущностью.
Он ведь видел многих. Многих пожирал. Многих караулил, поджидая удобного момента. Но ни разу на него никто ТАК не смотрел. Он даже не заметил, в какой момент она проснулась. И проснулась ли вообще? Однако её взгляд был направлен прямо на него. Удивленный взгляд. Принимающий. Прощающий. Видела ли она? Понимала ли, куда и на кого смотрит? И слышала ли, как безвольно захлопнулась пасть, как клацнули клыки, как он осел, все ещё глядя ей в глаза. Что, моргнув, закрылись. Она отвернулась. Подставив спину и доверительно оплетя руками его руку.
- Больше не уходи. Пожалуйста.
Они близко. Хихикают точно гиены. Замедляются, почуяв неладное. Он поворачивает массивную голову. Наблюдает, как они обходят его. Облизываются, скалятся. Затягивается петля. Они готовы к бою. Что ж. Он тоже готов.
Когда первый бросается к кровати, он перекусывает его пополам. Настолько легко и звучно, что остальные на секунду застывают, опешив. А он поднимается в полный рост, касаясь потолка рогами, вытягивая и вытягивая длинное тело из темноты, заполняя собой все пространство комнатки. И издает низкий рокочущий рык. Приглашая.
А в следующий миг становится омерзительно душно. От плоти, смыкающейся вокруг когтей, от обрывков мрака, скапливающихся на клыках, от костей, впивающихся в кожу. Ломка, дробление, обнажение, откровение. Вывернуть наизнанку. Проглотить целиком. Распороть от уха до уха. Хрипы, визги, вой. Чешуя осыпается листьями, шерсть разлетается клочьями. Сверкают глаза. Стон. Влажный хруст. Онемение, расползающееся от ран. Охватывающее тело. До странного неощутимое. Точно оно уже чужое. Ураган, сминающий, карающий. Из последних сил. Миазмы ползут струпьями. Разъедают и сжигают заживо. Слишком много ярости. Слишком много страха. Слишком много боли.
Она беззвучно плачет во сне. Обернутая его кольцами, укрытая брюхом. Но брызги все равно окропляют щеки. Боль просачивается под кожу. Тревожит разум образом погребенной под терзающими челюстями фигуры, что в бешенстве рвет и мечет, но все лезут твари, повисают, цепляются. И фигура вздымается. Кричит так громко. Там, глубоко внутри себя. Совершенно человеческим голосом. Продолжая пляску смерти. Потому что остановиться – значит потерять душу, что глядит снизу-вверх знакомыми глазами и верит всем существом.
Он не замечает, как в комнате светлеет. Он не замечает, как ломается последний хребет. Он не замечает, как усталость заполняет его целиком, и он падает. Бессильным грузом обрушивается на кровать и пол, в последний момент сумев все же вспомнить. Не раздавить. Только бы не раздавить. Держать глаза открытыми. Повернуть голову на негнущейся шее. И взглянуть. На девочку, что впервые улыбается. Во сне, где перед ней сидит такой знакомый, но давно позабытый человек откуда-то из прошлой жизни. И улыбается столь же серо-голубыми как у неё глазами.