Миссис Джорхем вышла посидеть в кресле-качалке под дивной луной: она бы повязала, но москиты рассудили иначе. Антони залез на мачту, где не так кусали, и любовался неземными холмами.
В нескольких сотнях ярдов от корабля в Регле, маленьком оживленном предместье с тесными доками и низкими белыми домишками, заиграли банджо и гитары. Несколько матросов пустились на палубе в пляс. Миссис Джорхем фыркнула. Они перестали. Она некоторое время отбивалась от москитов, потом ушла. Антони остался один с гитарами, банджо и лунным светом.
Ах, какой это был сумасбродный, мягкий лунный свет. Господи, что за музыка на берегу. В танцевальном зале Реглы отплясывали румбу... и вот снова, снова заквакала по-лягушачьи гитара. Антони качал ногами над пустотой, в горле встал комок. "Habana, Llave del Nuevo Mundo y Ante Mural de los Indios Occidentales"[8], тонко-тонк-тонк, тонко-тонк-тонк - звучала музыка.
Роса омочила одежду. Антони схватился за штаг и соскользнул вниз.
- Ну, вам бы так не спуститься, когда вы поднялись на борт в Ливорно, - сказал Коллинз с ноткой гордости, как будто это его заслуга. - Он понизил голос. - Ну вот старушка и уцепилась якорем за Гаванскую грязь. И я скажу вам, мистер Адверс, мы знаем, кто привел ее сюда через океан. - Он исхитрился многозначительно прикрыть один глаз. Потом открыл. - Ну, думаю, теперь вы нас покидаете.
Они с минуту молчали. Антони затосковал по кораблю, с которым успел сродниться. Коллинз погрустнел.
- Знаю, - сказал он, - но если скинуть со счета желтую лихорадку и вонь, городишко довольно славный, да-а-а... - Последний слог прозвучал протяжно, музыкально, словно гудение натянутого лось-штага на ветру. Антони спустился в каюту и начал укладывать вещи. Капитан Джорхем как раз снимал носки. До сих пор он ни разу не заговаривал о прошедшем плавании. Антони взял секстан, смазал, убрал.
- Вы славно им потрудились, мистер, - сказал капитан, трогая пальцы на ноге. Прочистил горло. - Мы все у вас в долгу. - Он подошел к "Элише", вынул мешочек, звонко отсчитал семьдесят серебряных долларов. Заслышав звяканье монет, из-за перегородки высунулась миссис Джорхем в ночном чепце. Она внимательно наблюдала.
Капитан разложил монеты в семь столбиков и остановился.
- Еще пять, - сказала жена.
Он с некоторым сожалением добавил полстолбика.
- Ваше жалованье, мистер, - сказал он. - Не спорьте, вы их заработали... как мне говорят. Ну, я хочу попросить вас только об одном. Хошь вы и списываетесь на берег, может, пособите пристроить святых статуев и статуиц в здешних церквах? Вы вроде умеете болтать с попами. Замолвите за меня словечко, а?
- Конечно, сэр, - сказал Антони. - Располагайте мной, сколько потребуется. Пока вы в порту, я к вашим услугам. И про мрамор я буду помнить.
- Само собой, - сказал капитан. Миссис Джорхем кивнула.
Антони подмывало напомнить капитану про спрятанную бутыль. Интересно, она еще на месте? Он подошел к статуе. На месте. Но не хотелось будить неприятные воспоминания, и он промолчал.
Капитан откинулся на койке и зажег трубку. Москиты звенели. Капитан задремывал и машинально охлопывался. Пятно лунного света бегало по палубе. Миссис Джорхем в чепце и длинной рубахе выбралась из-за перегородки с маленьким флакончиком в руках. Резкое благоухание заполнило каюту. Она брызнула несколько капель Антони на подушку.
- Лаванда, - объяснила она, - отгоняет гнус. - Она робко мазнула ему лоб.
Он и не думал, что старушечьи пальцы такие мягкие и гладкие. Они помедлили на его лбу, потом мазнули волосы.
- Ах ты, - вздохнула миссис Джорхем. - Никого не мазала лавандой с тех пор, как умерла Джейн. - Глаза ее увлажнились. Она поцеловала свои пальцы.
- Всего вам самого лучшего, - сказал Антони.
- Мы оба горюем, что вы уходите, - прошептала она. - Возьмите деньги. Старик откупается от своей совести. Ему страсть как стыдно. А вы их честно заработали.
- Миссис Джорхем, хотите, я как-нибудь свожу вас по церквам и по кладбищам, почитаю вам надписи на могилах? - предложил Антони порывисто.
- Ах, как это будет мило, - вздохнула она. - Возьмем экипаж. - Она хихикнула. Потом сбрызнула лавандовым маслом постель капитана и легла спать.
Антони встал и переложил серебряные доллары в свой сундучок. Обернувшись, он увидел, что капитан глядит на него удовлетворенно. Он щедро повел рукой.
- Сынок, - сказал он, - я хочу кое-что рассказать об этом городе. Не захаживайте в ихние отхожие места. Подцепите такое, что будет казаться, будто вам провели по заду конской скребницей. Мучачи еще хужее. Помню, в девяносто третьем... - Он смущенно отвернулся.