Антони махнул рукой, дескать, все понял, и улегся спать. Лавандовое масло еще холодило ему лоб, домашний запах пронизывал сны. Ему было очень хорошо в Новом Свете. Капитан Джорхем храпел, миссис Джорхем тихо покашливала. Как будто родители.
Спозаранку Коллинз привел двух матросов, чтобы те перегрузили в вельбот его багаж. Коллинз вез на берег первую партию отпускников. Матросы получили четверть жалованья и рвались в город.
Миссис Джорхем с вязаньем подошла к фальшборту попрощаться. И она, и капитан говорили с Антони, пока загружалась шлюпка.
- Разыщете меня через Карло Чибо, торгового представителя в Регле, сэр, - сказал Антони. - Он - доверенное лицо мистера Бонифедера. Его дом - сразу за заливом, вон тот розовый, как мне говорили. Видите?
- Так точно, - отвечал капитан Джорхем. - Было дело, покупал у него провиант, и не раз. Смотрите в оба! Если он не ваш друг, может и облапошить. Держит гостиницу для заезжих офицеров, или держал. Не забывайте про статуев, мистер. Думаю, скоро увидимся.
- Не забуду, - улыбнулся Антони. - У меня еще свидание с вашей женой. Церкви и кладбища.
Капитан хохотнул. И он, и миссис Джорхем выглядели очень довольными.
- Ну ладно, тогда до скорого.
- Отваливай, - рявкнул Коллинз. - Весла на воду.
Шлюпка заскользила по маслянистой воде залива, еще хранящей в глубине ночную лиловатость. Косяк серебристых рыбешек взмыл перед ее носом и осыпался дождевыми брызгами. Филадельфия стоял на вантах, махал фартуком, лицо его светилось теплотой, подогретой полученными недавно пятью долларами.
- Удачи, масса, удачи!
Антони встал на кормовое сиденье и оглянулся на "Вампаноаг" ажурное сплетение мачт, реев и такелажа на фоне розовеющего города. От аллей Реглы доносился грохот влекомых волами колымаг. Шлюпка коснулась каменного причала у розового дома, Антони спрыгнул на terra firma[9], и подошвы его коснулись гальки нового мира. По спине пробежал легкий холодок.
"Я стребую, что причитается мистеру Бонифедеру, - сказал он себе. Помедлил с минуту. - Что бы ни случилось, я получу эти деньги". Он чувствовал, что добьется успеха. Не из личной корысти. Ради мистера Бонифедера.
Он радовался, что матросы, составлявшие на берег его сундуки, держались со сдержанным уважением, как если бы провожали обычного первого помощника. Жалеют, что он оставляет корабль? Интересно бы знать. Молодой испанец, тот, что отпустил ласточку, вызвался посторожить багаж. Коллинз поднял брови, но Антони кивнул. Коллинз взял под козырек, шлюпка отвалила и молодцевато взяла курс на Гавану. Вдруг она остановилась. "Весла на валек!" Весла мелькнули в воздухе и замерли стоймя. Коллинз размахивал шляпой. Антони был растроган и польщен. Сидящий на сундуке испанец ухмыльнулся.
- Знаешь Гавану? - спросил Антони, когда шлюпка двинулась дальше.
- Си, си, сеньор, я же Родригес, - отвечал, улыбаясь, матрос. - Как и вы, я распростился с проклятым еретическим судном. Си, си, это чудесный город. Я ваш слуга, сеньор. Целую ваши руки и ноги.
Антони рассмеялся. Что-то в молодом матросе ему нравилось. Стройный, тонколицый юноша, смуглый и черноглазый, на груди пламенеет оранжевый шейный платок.
- Отлично, - сказал Антони. - Беру тебя пока на неделю, платить буду, как на корабле. Там посмотрим.
- Bueno! - вскричал юноша. - Я ваш hombre[10]. Клянусь ласточкой!
Он подбросил в воздух невидимую птицу, дрыгнул ногами и откинулся назад, смеясь. Снова на берегу!
Оставив его стеречь сундуки, Антони двинулся к зданию из розового ракушечника. В кармане у него хрустело письмо мистера Бонифедера. Он поднял тросточку и выбил бодрую дробь на больших воротах. Открыл ему совершенно голый негритенок, ничуть не смущенный здоровой утренней эрекцией. В просторном патио расхаживали другие голые дети, мулы, дворняжки, негритянки в цветастых тюрбанах. Зобатые голуби ворковали у ног, хлопали крыльями, вспархивали на дышла и спицы пустых телег. Антони подозвал женщину и дал ей письмо вместе с мелкой монеткой.
- Синьору Карло Чибо.
- Сеньор говорит по-итальянски! Значит, хозяин обязательно его примет. Подождите.
Она подкатила бочку, чтобы он сел.
- Пшел вон, охальник! - воскликнула она, звонко шлепая по заду юного привратника. - Madre de Dios![11] - И она исчезла.
Антони прождал с четверть часа. Бесстыдные ангелочки обоего пола обступили бочку и, жуя сахарный тростник, разглядывали гостя большими карими глазами. Наконец одна девочка решилась его угостить. Он дал ей монетку, которую та мигом проглотила. Остальные глядели с сожалением.