В этот раз меня тянуло не туда, куда показывал Леонид. Я чувствовал, что там мы ничего не найдем. Меня тянуло в противоположном направлении. И я видел несколько признаков, что совсем недавно там ступала нога человека. Поломанные ветки на кустах, примятая трава, зверей там точно не было, тем более, таких размеров. А еще чувствовал навязчивый запах гари.
Мы точно шли в верном направлении, так как запах усиливался. Наконец мы увидели воткнутый кем-то колышек с белым завязанным на нем лоскутом ткани, который от ветра напоминал перекладину креста, со временем покрывшийся грязью и пятнами. Возможно, это была та самая могила.
Останки извлекли к вечеру и увезли в лабораторию на анализ ДНК.
* * *
— Да ладно, я же типа особенная, — говорила дочка, малюя губы. — Отстающая по жизни.
— Не говори так, — осекла ее мать, а мы в это время ждали кофе. — Ты уже нормальная.
— У них родилась дочка не совсем нормальная, она отставала в развитии, — шепнул мне Леня.
— Чего вы шепчетесь? — с вызовом спросила девчонка.
— Она нашла свои давние справки, вот и сердится.
Позже мы договорились разделиться. Леня попросил меня отвлечь мать, чтобы он поговорил с девочкой, так как мать почему-то категорически не хотела, чтобы мы говорили с ее дочерью.
— Наговорит вам глупостей, а вы запутаетесь. И потом будете меня обвинять.
Дочка оказалась болтливой. Ей нравилось внимание, она привыкла к нему, так как дома ее, видимо, сильно опекали. Обычно такие бунтари выходят из слишком заботливых семей.
— Она посмотрела на меня, как бешеная, ну и я типа решила пока спрятаться, чтобы ее не нервировать. У мамы бывают заскоки, я привыкла.
Девушка увидела мать в родительской спальне, она держала какие-то бумажки и дрожащими руками перебирала их.
— Потом я увидела, что это за бумажки. Мои многочисленные диагнозы. Не помню точных формулировок, мудрено слишком написано, но понятно, что ничего хорошего. Удивительно, как я вообще живу.
— А как тебя зовут?
— Антонина.
* * *
"Она просто упала. Она просто упала. Упала! Я во всем виновата. Я все испортила. Я и так не смогла, а теперь окончательно все испортила. Прости меня. Прости меня, прости… прости… прости… прости меня… прости… я все испортила… прости… Она всего лишь упала…"
Так она бормотала много вечеров подряд после того, что случилось. Ее мозг отказывался принять правду.
Мне это надоело! Каждый день жена выходит гулять с дочкой, которой давно нет в живых. Она покупает ей одежду, игрушки, играет с воздухом, а я не знаю, что делать.
Я не могу позволить ей сойти с ума. Я должен что-то сделать. Дальше так продолжаться не может, она видит дочь, ухаживает за ней, разговаривает с ней. Но этого нет!
Я не могу больше это терпеть. Я выбрал этих людей только потому, что знаю, что они не смогут воспитать девочку нормально, в любви и достатке. Они не смогут дать ей нормальное будущее. Они долбаные алкоголики. А мать таскается по мужикам. А их девчушка на все это смотрит. Она родилась в одно время с Тосей.
Я выкраду ее утром. И мы воспитаем ее, как свою. Она станет нашей Тосей. Я должен спасти жену. А так спасу еще и девочку. Сомневаюсь, что они вообще заметят, что у них пропала дочь.
* * *
Они заметили. И Владислав указал на другого соседа, который никогда никому не нравился и вызывал у всех отвращение. Так часто бывает, когда толпа выбирает одного и делает из него изгоя.
— Хочешь изменить жизнь? Не думаю, что ты хотел жить именно так, как живешь теперь.
— С чего вдруг такая милость?
— Мне нужна помощь. Я думаю, ты смог бы ее оказать.
И Владислав разложил по полочкам привлекательную перспективу измененной новой жизни, когда на руках после выхода из тюрьмы будет внушительная сумма или ключи от московской квартиры. Тебя не посадят надолго, если ты придешь сам, сам сознаешься, тем более, это первый случай в твоей жизни.
— Я давно мечтал открыть пекарню, — сказал мужчина.
— Прекрасно! На деньги, которые ты сможешь выручить, можно открыть хоть десять пекарен! — ответил Владислав. — Так что, согласен?