ПАВЕЛ. А почему вы решили, что вышел?
НАТАША. Разве у нас трагедия? На трагедии ходить не любят…
ПАВЕЛ. Финал будет открытый. Женщины приходят, а палата пуста. Они ждут врача, который скажет им, что случилось: его перевели в другую палату, он пришел в себя или умер. Вот за эти минуты станет понятно, кто из героинь действительно любит его, кто надеялся, а кто заживо похоронил.
ИРИНА. И что скажет врач?
ПАВЕЛ. Спектакль закончится до его прихода.
АНФИСА. А зритель? Ему будет понятно, что с героем?
ПАВЕЛ. Это каждый для себя решит сам. (Пауза.) Репетировать с вами мы будем по отдельности. Вместе — только финал.
Гаснет свет.
Луч высвечивает стоящую на сцене кровать, на которой лежит манекен.
На сцене — Ольга и Павел.
ОЛЬГА. Павел Андреевич, я всю сцену стою у окна? Или…
ПАВЕЛ (перебивает). Оля, почему ты бросила трубку? Я вчера…
ОЛЬГА (перебивает). Может, я могу ходить по палате?
ПАВЕЛ. Я весь вечер тебя набирал…
ОЛЬГА. Павел Андреевич, давайте репетировать. Я почитаю. С начала? (Пауза.) «Часов нет… В других палатах есть, а здесь нет. (Пауза.) Скоро твоя жена придет. (Пауза.) Интересно, что она тебе говорит? Наверное, вспоминает о прошлом. А я… Что вспоминать? Сначала — роман, потом — повесть… женатого мужчины и одинокой женщины…»
ПАВЕЛ (перебивает). Лёля!
Ольга замолкает.
ПАВЕЛ. Я специально репетиции назначил отдельно, чтобы с тобой поговорить.
ОЛЬГА. Нам не о чем говорить.
ПАВЕЛ. Нет, есть. Только не хочется здесь… Может, пообедаем вместе?
ОЛЬГА. Не хочу.
ПАВЕЛ. Почему?
ОЛЬГА. Аппетит пропал.
ПАВЕЛ. Давно?
ОЛЬГА. Лет двадцать как…
ПАВЕЛ. Оля, я ехал сюда… думал — все ушло. А когда случился потоп и я увидел тебя… в мокрой шляпе…
ОЛЬГА. Шляпа была сухая.
ПАВЕЛ. Да? Может, показалось… Помнишь, ты купила похожую… у спекулянтки… Мы пошли гулять — и вдруг дождь…
Долгая пауза.
ПАВЕЛ. Лёль, я все понял… Ничего не прошло…
ОЛЬГА. Не называй меня «Лёля»!
ПАВЕЛ. Прости.
Долгая пауза.
ПАВЕЛ. Оля, но ведь я звал тебя…
ОЛЬГА. Куда? На сто первый километр? А здесь все бросить? Больную маму… Театр, роли… Чтобы Снегурочку играть на утренниках, которые ты ставил?
ПАВЕЛ. Значит, для тебя театр был важнее, чем я.
ОЛЬГА. А для тебя? Если бы я для тебя что-то значила, ты бы меня послушал. Тебе же все говорили — не пропустят… Здесь не Москва: когда там стригут ногти — у нас рубят руки. А ты никого не слушал. Специально секретаря обкома копировал. Голым королем представлял. Я же просила тебя — не дразни гусей…
ПАВЕЛ. Какие гуси… Волки. Если бы не уехал — могли и посадить. За антисоветскую агитацию… Пять лет в театры не впускали.
ОЛЬГА. Ну, приехала бы я… Сидели бы вдвоем… без работы, без дома…
ПАВЕЛ. Зато вдвоем… Когда я понял, что не приедешь — напился. Прямо в Доме пионеров… В те времена еще пионеры были… Остался на ночь после драмкружка, выпил бутылку водки и стал в горн дудеть…
ОЛЬГА. И что? Прибежали твои пионеры?
ПАВЕЛ. Нет. Даже сторож не пришел. Так и уснул… под портретом Горбачева.
Пауза.
ОЛЬГА. А что же меня потом не звал? Когда в каждом журнале твоя фотография…
ПАВЕЛ. Так к тебе тогда Петр сватался… Не хотел мешать вашему счастью. Тем более, за ним и ехать никуда не надо было…
ОЛЬГА. Нашел причину. Петр… Шампанское водой не запивают… Просто тебе я уже была не нужна… Хорошо было и без меня… А теперь зачем вернулся? Плохо стало?
ПАВЕЛ. Нет, все в порядке.
ОЛЬГА. Не ври. Я же тебя знаю…
Пауза.
ПАВЕЛ. Знаешь… Оля, я кажется понял, кто загнал леопарда на ледяную высоту…
ОЛЬГА. Кто?
ПАВЕЛ. Страх.
Пауза.
ПАВЕЛ. Тогда не боялся… А сейчас — страшно. Меня всегда ругали, но слово «беспомощность» не употребляли… И чем больше боюсь, тем хуже получается. Чем глубже я его прячу, тем сильнее душит. Прости, но кроме тебя мне об этом сказать некому…