Сам по себе прогресс, считал Чернышевский, сопряжен с зигзагами, трудностями, уходом в сторону или даже вспять. «Путь, по которому несется колесница истории, чрезвычайно извилист и испещрен рытвинами, косогорами и болотами, так что тысячи напрасных толчков перетерпит седок этой колесницы, сотни верст исколесит для того, чтобы подвинуться на одну сажень ближе к прямой цели». 30
Разрабатывая теорию развития и используя её для оценки событий, происходивших и проходящих в природе и обществе, Чернышевский не мог не обратиться к другой важнейшей теории диалектического материализма — теории познания.
В этот период (60–70 годы XIX века) напуганные ростом революционного пролетарского движения идеологи буржуазии, ранее отказавшиеся от французского просветительского рационализма и метафизического материализма, уже отвернулись, и от объективного диалектического идеализма Гегеля, вернувшись сначала к Канту, а затем к Юму и Беркли, взяв, у них, на вооружение идеи субъективного идеализма и вытекающего из него агностицизма.
Агностические тенденции еще больше усилились в конце 70-х — начале 80-х годах XIX века, когда на базе идей Канта, Юма, Беркли возникла философия, так называемого «эмпириокритицизма».
Опасность эмпириокритицизма усиливалась тем, что в отличие от предшествующих субъективно-идеалистических систем — эмпириокритицизма в своих построениях стремился опереться на достижения естественных наук того времени.
Говоря об этих новых чертах субъективного идеализма, который он именовал «иллюзионизмом», Чернышевский писал: «Он (иллюзионизм) очень уважает истины естествознания… Потому-то все естественные науки и подтверждают его выводы. Физика, химия, зоология, физиология свидетельствуют ему о себе, что они не знают изучаемых ими предметов, знают лишь наши представления о действительности». 31
Аргументированной научной критикой, как старого субъективного идеализма Канта, Юма, Беркли так новейших идеалистических систем позитивизма и эмпириокритицизма стала одна из последних крупных и важных работ Чернышевского — «Характер человеческого знания».
В этой своей работе, Чернышевский отмечал, что главным, основополагающим вопросом, в теории познания, является вопрос о познаваемости мира, соотношение абсолютной истины и относительности человеческого знания. Именно вокруг этого вопроса и завязался узел противоречий между субъективными идеалистами и материалистами-диалектиками.
Касаясь различия в понятии «относительность и достоверность человеческого знания» между субъективными идеалистами и материалистами, Чернышевский писал: "На языке той философии, которую мы будем называть иллюзионизмом выражение «относительность человеческого знания», заключается в том, что все наши знания о внешних предметах — не в самом деле знания, а иллюзии». 32
Продолжая анализ вопроса достоверности знания в понимании идеалистов, Чернышевский писал: «Что такое вопрос о достоверности знаний? Смысл этого вопроса — желание некоторых философов отрицать все естествознание со всеми его предметами. Это философы идеалистического направления». 33
Субъективно-идеалистическим взглядам на относительность и достоверность человеческого знания Чернышевский противопоставил свое материалистическое понимание: «Зависимость знаний от человеческой природы принято у натуралистов называть относительностью человеческого знания». 34
Продолжая раскрывать тему понятия «относительности знания», Чернышевский далее пишет: «Наши знания, человеческие знания. Познавательные силы человека ограничены, как и все его силы. Характер нашего знания определяется характером наших познавательных сил». 35
Таким образом, Чернышевский считал, что сама «относительность знания» — относительна. Чем больше человек и ещё более человечество, познает окружающий мир, тем всё менее относительным становится его знание о нём.
Отвергает Чернышевские и попытку доказать отсутствие достоверных знаний, фактам процесса резкого изменения знаний в ходе развития науки, и особенно в результате научных открытий. По его мнению, факты значительного изменения знании в силу тех или иных научных открытий свидетельствует не об отсутствии достоверных знаний, а об их расширении. 36