Табрис проникновенно так на нее смотрит и та смещается вбок к новой жертве — толстому небритому мужику. Если бы люди знали (или видели) всю подноготную — еще бы на подходе в ужасе вскакивали бы с мест.
Объявили центральную станцию.
Вышло много народа и пространство перед ней существенно расчистилось. Напротив сидел молодой парень. На вид какой-то студентик. Только не простой. Опять из сверхмира.
Смотрит на нее, улыбается… Это пока он просто не в курсе кто она и где работает.
Как же достало! На кой фиг она вообще в метро спустилась? В этот социальный ад.
Выражение паренька боязливо меняется.
Наверное, у нее опять припадок гнева наклевывается. Если чего натворит — не оберется потом от психанутой начальницы.
Блин, как же все бесит! Она прям закипает что пипец…
Перед глазами внезапно появляется что-то белое и смачно плюхается на лицо.
Это увесистая стопка бумаги.
В бешенстве она вскакивает на ноги и орет не своим голосом: “Какого хрена»!
Смотрит на потолок вагона. Вагон, как вагон — все обычно. Тогда откуда здесь взялась бумага?
А, ну да… Конечно. Кто же еще? Ну и получит у нее этот засранец!
Опять балуется с расширяющими сознание веществами. Сеансы эмоциональной терапии проводит, как он это называет. Подсыпал-таки, сволочь, ей какую-то хрень в чай. Ох господи, и почему она не питается солнечной энергией? В конце концов, она же ангел! Была бы у нее предусмотрена такая опция — не случилось бы такой фигни.
Стена вагона мягко обтекла ее кулак.
– Даже ударить нормально не могу, отстойный приход! — подумала Табрис.
Студентик ехидно замахал ей на прощание.
Уже догадавшись что делать, она вышла в окно и погрузилась в темноту. А потом…
Вывалилась обратно в реальность. Отчасти благодаря тому, что Кортес отчаянно лупил ее по щекам.
– Проснись! – орал он ей в лицо, а его вздернутый нос буквально влезал в ее визоры.
– Отвали! – зло отпихнула его ангелица, – Опять ты за старое! Клянусь, я тебя убью! – потянулась она душить Кортеса.
Тот от такого энтузиазма сразу струхнул и превратился в свою миниатюрную форму.
– Маленьких не бьют! – предупредительно выставил он вперед пальчик.
– Маленьких? – не сдержала возмущения Табрис, – Да ты двухсотлетний читер! Тоже мне, маленький выискался!
– Да ладно тебе, остынь, ничего ж страшного не случилось.
И впрямь, ничего страшного не случилось, за исключением того, что она потеряла время.
– Мне работать надо, а не поленом валяться от твоих фирменных миксов – бросила ему Табрис.
– Вот, я тебя как раз и старался завести – ухватился за спасительную соломинку полуфейри.
– Только вместо этого ты меня вырубил, дятел! – ткнула ему очевидным ангелица.
Оставшись без аргументов, Кортес скорчил в ответ обидчивую рожицу.
Натужно замахали полупрозрачные крылышки, поднимая его тушку на стол.
Он опустился подле круассана, который (если ангелице не изменяет память) до этого лежал у нее на блюдце рядом с чашкой. С разбегу плюхнувшись в пружинистую мякоть свежей булочки, он шумно втянул запах носом. Ноздри его затрепетали.
– Кла-а-сс! – с восторженностью наркомана протянул Кортес.
Табрис бы наподдала за такое бессовестное покушение на свою вкусняшку, но мелкая моторика пока нещадно тормозила после ударной дозы Кортесовской химии. Она лишь потерла глаза, и тут спохватилась – кое-что пропало… Кое-что очень важное.
– Ко-о-рти-и… – специально растягивая гласные, как заправская фифа, позвала она его.
– Чо-о? – брутально откликнулся Кортес прокуренным голосом сорокалетнего мужика с завода.
Табрис знала, он от этого жутко бесится. Так ему и надо, пускай тоже страдает!
– А заявка-то, которую я читала, где?
Вопрос был крайне важен – во время ее отключки полуфейри мог по приколу запрятать бумагу в такие дальние дали или глубины офиса, что и сам не вспомнит (это факт, такое бывало, и не раз).