Миновав редкий березняк, я вышел на тихое, пустынное шоссе и двинулся в сторону побережья. До турбазы было уже недалеко, и вскоре, ещё с дороги, я увидел, как от пристани отплывает на середину залива первая ладья. Она величественно, точно крыльями, взмахивала рядами длинных вёсел.
Грянула пушка на крепостной стене. За ней ещё одна и ещё. Над башнями повисло облако молочного дыма. Человечки на пристани, в крепости и в самой ладье подняли восторженный гвалт.
Я прибавил шагу. По распорядку круиза вторая ладья должна была отправляться вслед за первой ровно через тридцать минут. Она в гордом одиночестве покачивалась возле причала, и на неё уже были брошены сходни.
Когда я, наконец, добрался до пристани, перед сходнями уже бурлила толкучка, и я без помех влился в её броунское движение. Руководил посадкой коротышка в канареечных шортах с боцманским рупором в руке. Он энергично сновал в толпе, выкрикивая в рупор призывы к порядку и дисциплине, заставляя пассажиров вздрагивать и суматошно шарахаться.
Ещё один представитель фирмы встречал туристов у самого трапа. Это был дюжий бородатый мужик в бордовом стрелецком кафтане и шапке с лисьим подбоем. Поставлен он тут был не только для исторической достоверности, но ещё и в качестве билетёра. Я сунул бутафорскому стражу свой билет и прошёл по пружинящим сходням на борт ладьи.
Почти все места были заняты. Оставались лишь те, что находились на самой корме, и я стал пробираться туда, задевая сумкой спины и плечи пассажиров, и спотыкаясь о всякий дорожный скарб. Наконец я достиг широкой деревянной лавки прямо под рулевым веслом и с облегчением рухнул на неё.
Тем временем посадка заканчивалась. С ладьи уже начали убирать сходни, когда на берегу произошло явление последнего пассажира. Это была девушка, хорошенькая, загорелая и стройная. В последний момент она легко спрыгнула на палубу и остановилась в узком проходе, критически оглядывая судно на предмет вакансий. Единственная вакансия была рядом со мной, и я понял, что обречён. «Операция сильно осложняется», — мрачно констатировал я, глядя как незнакомка энергично протискивается между пассажирами в мою сторону.
В эту минуту ладья плавно отвалила от причала, и где-то над головой глухо бабахнула крепостная пушка. Незнакомка была в двух шагах от меня, когда все вдруг повскакивали со своих мест, размахивая от восторга шляпами и флажками. Этот шквал сбил девушку с ног и, если бы я не успел её подхватить, круиз для юного создания начался бы с подсчёта ссадин и синяков.
Девушка восприняла мой рыцарский жест, как должное. Она мило улыбнулась, стряхнула с плеча рюкзачок из неоника и метнула его под лавку, где уже покоилась моя сумка. На вид ей было чуть больше двадцати. Узкая полоска топа и потрёпанные шорты почти не скрывали лёгкого стройного тела, тронутого июньским солнцем. В уголках губ и глазах цвета киви пряталось ироническое отношение к миру. Без лишних слов незнакомка уселась рядом со мной и принялась с интересом разглядывать всё вокруг.
Грохнуло ещё несколько выстрелов, но теперь, за общим гамом они прозвучали не так эффектно.
Пока ладья разворачивалась в сторону моря, страсти понемногу улеглись. Пассажиры начали принимать домашние позы, в их руках замелькали яркие пакетики с чипсами, орешками и прочими дорожными радостями.
Моя соседка прилежно развернула на коленях последний номер «Total», и под её рукой зашелестели глянцевые страницы.
Мне тоже следовало заняться делом. И прежде всего отыскать среди пассажиров своего подопечного. Судя по номеру билета, Шалугин должен был плыть именно с этой ладьёй.
Вид с моего места открывался лишь на затылки и спины моих спутников, и я зашарил по ним глазами. Не считая матросов и гида в канареечных шортах, на широких струганных досках сидело ещё человек тридцать. Компания подобралась пёстрая: дед в мексиканской шляпе, похожей на НЛО, многочисленное таджикское семейство с детьми, иностранцы, поголовно обряженные в стандартные белые кепочки с надписью «Русский север», тройка байкеров в парадных прикидах и даже одинокая монашеская сутана.
Шалугина я засёк впереди, у самого носа, в окружении двух девиц. Я узнал его сразу, как только он мельком повернулся ко мне лицом. Конечно, это был не тот улыбающийся круглолицый офицер с фото семидесятилетней давности. Сейчас в десяти шагах от меня находился вполне респектабельный мужчина, коротко стриженный по последней моде и одетый в стильное светло-серое «сафари». На вид он казался лишь немногим старше меня. После истории со Знаминым я был готов к чему-то подобному и всё же был потрясён, увидев этого человека. Да, это был он, Александр Иванович Шалугин, 1927 года рождения, собственной персоной.