- Стас, алло, я здесь! – сказала Инга, вставая с кресла и приближаясь ко мне.
Четыре метра – вот то разделяющее нас расстояние в, не только небольшой комнате, но и крайне скудно обставленной. По сути, кроме перечисленной мебели, были лишь стол, шкаф и полки с книгами. Я не пользовался своим положением в общине, как «любимчик» Асобиста, а мужчине без семьи полагалось и то меньшее жилье. Я и рад был сменить свой статус на женатого, но та, от которой мурашки по коже, сейчас была лишь легким на общение другом, но крайне сложным человеком, как объект обожания. Та трагедия, которая произошла с Ингой в шестнадцать лет, никак не хочет оставлять ее и поныне.
- Инга, ты же все понимаешь, я прямо говорю, что меня к тебе тянет! Можно ли бороться против природы? Я, как могу, сопротивляюсь, но я все лишь человек. Ты пришла меня подразнить? – набравшись храбрости, выпалил я, посмотрел пристально на Ингу. Вот только решимости надолго не хватило.
- Да все я понимаю, вот только понималка тут не работает, менятак же тянет к тебе, но я никогда не была по своей воле с мужчиной, даже будучи женой для меня было жесточайшим стрессом интимное общение в горемыкой-мужем, да и не долго это было. Я вообще не знаю, как это, раньше и не задумывалась, а тут… - грозная воительница, снайпер диверсионной группы смотрела мне прямо в глаза, выжидая ответов на то свое состояние, которое принудило самой прийти ко мне в комнату.
- Инга – ты мая слабость, я не могу просчитать наши отношения, над нами смеются, меня «Ромео» зовут, давай жить вместе, или…- я запнулся, так как более рациональный вариант наших непонятных отношений никак не получалось озвучить. Перестать общаться казалось невозможным развитием событий.
- Давай! – не отведя от меня своего взгляда глубоких карих глаз, ответила Инга.
Озвученный ответ поверг меня в шоковое состояние, с полнотой осознавая понятие когнитивного диссонанса. Я уже полгода хожу вокруг да около Инги, еще раньше просто высматривал ее везде и всегда, стараясь не думать, забыть, отвернуть взгляд, но тщетно. Все же мы дети природы и когда человечество уменьшилось больше чем на девяносто процентов, желание продолжать род обострилось, ну или я раньше не был по-настоящему влюблен.
- Можно я останусь сегодня у тебя, только я все сделаю сама, Стас, сама... пожалуйста, - сказала Инга и встала с кресла.
Девушка начала раздеваться. Сперва это было грациозно и завораживающе, однако грозная воительница с позывным Афина, недоступная фурия и истинная валькирия, так разволновалась, что потерялась в замках и шнурках. Ее потуги хоть как-то эффектно развязать берцы закончились неудачей и узлом.
- Инга, все, все, - рассмеялся я и резко запнулся, ожидая обиженной реакции, но девушка, осознав комичность ситуации сама рассмеялась.
- Есть выпить? – спросила Инга.
- Ты же знаешь, что завтра выход и я, насколько обещал Видок, в твоей группе, но если командир говорит выпить… - последнее слово я проговорил протяжно.
- Нет, не нужно, просто помоги раздеться и заведи будильник на три, выход в четыре, нужно хоть немного поспать, - произнесла девушка, подойдя в плотную ко мне и выставляя правовую ногу вперед – именно ту, где был ботинок, так нежелающий сниматься.
Я улыбнулся своим мыслям, ведь на часах было только два часа дня.
Вопреки всем ожиданиям на долгую негу любви, страсть и соприкосновение с блаженством продлились недолго, так как нас потревожили. Но это были два часа истинного всплеска той магии, которая присутствовала во все времена существования человечества, магии, что позволила выжить, создавать и созидать и эта магия дала сбой только один раз, на минуту, на мгновенье, но именно этот сбой сделал возможным кому-то нажать кнопку уничтожения. Но мы построим новый мир, сегодня я понял окончательно, что построим.
Побеспокоил нас Кузьмич – кладовщик и, по сути, основной исполнитель Ивана Егоровича – главного по снабжению.
- Ты че такой взмыленный и счастливый. Че, все же нашел зазнобу, ну слава те, а то все уже ставки делают да споры ведут. Бабы баяли, что вообще у нас тута этот, ну пида…гомосексуал первый образовывается, - произнес Кузмич и впялился на мою «зазнобу», прикрывшуюся одеялом. Почесывая бороду, с хитрым прищуром он обратился к лежащей на кровати под одеялом девушке. – Инга, дочка, рад за тебя.
Вот и дал бы в морду за сравнение с этим «пид...», в смысле представителем меньшинств, но простодушное лицо седобородого приземистого мужика явно не говорило о том, что он имел целью обидеть, оскорбить, просто пересказал популярные в народе сплетни. Мало им работы, находят еще время языками попусту молоть.