Юноша глянул через плечо и замер. Он находился на высочайшей точке столицы. Линар клонился к закату, и городские здания-башни из хрусталя и бетона, чьи верхушки пробивались над облаками, постепенно тонули в объятьях ночи. Когда багровый диск полностью погрузился за горизонт, его последний луч вспышкой ознаменовал начало праздника. Даже во время заката буйство красок столицы Майро завораживало, и сегодня он был наряден, как никогда. Сегодня город не собирался спать до самого восхода.
– Так, соберись, – сказал себе Шонэс, расправив плечи.
– Я слышала, что отец Астреи карнакианский воин, – пробубнила Эллада, наблюдая за праздничными вспышками далеко внизу.
– Ганроу Райнэ, – кивнул Аарон и безутешно посмотрел на верхние этажи башни. – Он служил с моим отцом.
Шонэс нажал на звонок.
– Пра-авда? – протянула Эллада. – Они ладили?
Хозяин неторопливо приоткрыл дверь.
– Отец говорил, что смерть благоволила господина Райнэ. Смерть не хотела его забирать, но осыпала дарами.
Перед Шонэсом стоял мужчина весь в красном с лицом, напоминающим мрачную маску мертвеца. Оно было грубо вырублено, в глубине глаз плескалась чернота и безжизненность. Ожог, изуродовавший это недружелюбное лицо, пересекал глубокий шрам, заходящий на мускулистую шею.
Шонэс еще никогда не встречался с отцом Астреи. Да, он слышал и от Астреи, и от мамы, что Ганроу Райнэ суровый воин, однако не мог себе представить настолько мрачную фигуру. Потустороннее нечто наполняло ауру вокруг него, превращая воздух в лед. Шонэс оцепенел.
– М…ир вашему дому, – выдавил он.
– Ты друг Астреи? – пророкотал Ганроу.
Юноша только и мог, что кивнуть.
Мужчина отошел в сторону, пропуская Таитэ. Жилищем этого мрачного человека было просторное помещение с высокими потолками. Полы покрывал розовый мрамор. В другом конце гостиной комнаты, которая могла бы вместить целых два дома семьи Таитэ, находилось панорамное окно с видом на один из парков башни. Второй этаж со спальнями стоял на хромированных колонах с высеченными на них песнями и стихотворениями карнокианских поэтов. Наверх вела винтовая лестница с парящими ступеньками из стекла.
Шонэс неуверенно вошел, спустившись с высокого порога. Ганроу закрыл дверь и взял с комода лейку. С ней он направился к одному из нескольких горшков с деревцами, которые заполняли пустые пространства то тут, то там.
– Астрея, как всегда, увлеклась в мастерской и потеряла счет времени, – заговорил хозяин, бережно поливая, судя по зеленым листьям, инопланетное растение. – Это у нее от матери. – Улыбнулся Ганроу Шонэсу.
Теперь он уже не казался таким жутким типом. В глазах появился блеск жизни. Его лицо стало скорее грустным, чем мрачным.
– Вижу, тебя напугала моя рана, – вдруг заметил господин Райнэ и тут же поспешил прервать возражения юноши: – Не стоит отрицать. На меня так реагируют с тех пор, как я ее получил. – Он замолчал, чтобы подавить горестные воспоминания, нахлынувшие ледяной волной. – Ты не стесняйся, проходи. – Ганроу поставил лейку рядом с горшком и направился в центр гостиной. Удобный диван полукругом растянулся в неглубокой нише пола, а стеклянный столик с чаем и закусками парил неподалеку. Ганроу пригласил Шонэса сесть в одно из кресел, и сам расположился рядом. – У нас не так часто бывают гости. – Он жестом поманил столик. Диск подплыл к хозяину, и он взял с него небольшую чашечку чая. – Но это неудивительно. Я именно поэтому попросил самую большую квартиру в башне.
– Из-за ее проклятья, – понял Шонэс, отпив из кружки.
– Да. Кстати, – Ганроу прищурился и пронзил юношу неодобрительным взглядом. – Я не заметил в твоем наряде воинской символики.
Первые жертвы Легиона Сордеус карнакиане поклялись отомстить за свой сожженный материнский мир. Их раса не предавалась долгому трауру по умершим, а усиленно трудилась, чтобы превратиться в машину войны. Их воины прослыли самыми искусными, бесстрашными и жестокими. Армейская служба считалась почетной и практически обязательной для карнакиан, именно поэтому они первые начали добавлять символы войны в парадно-выходную одежду. Данную особенность частично унаследовали и прочие расы Сообщества Света.