Над круглым ввозвышением запорхали разноцветные ткани. Вступил хор и струнные инструменты. Музыка будто бы лилась по извивающимся в воздухе лентам, а они в свою очередь вибрировали, оплетая звуковые волны. Лавируя среди них на сцене показались артисты в золотых масках и белых одеяниях. Казалось, будто они парят в невесомости и не касаются пола. За какой из масок скрывалось лицо Нейро, Аарон пока не мог понять. Вдруг загрохотали барабаны, и движения танцоров от плавных и воздушных перешли к резким и напористым. Руки вычерчивали древние символы, и тут же следом, ввысь забрызгали злотом лучи и искры. Они не успевали пролиться на головы зрителей, ведь один из артистов ловкими пасами стягивал крупицы света к себе. Он кружился над сценой, собирая лучи в сферы, а затем пускал по воздуху миниатюрные звезды.
Прокатилась волна аплодисментов и восторженных криков. Уважаемым зрителям демонстрировали одну из сцен предания о Созидании Вселенной, той, в которой Великие Духи творили звезды.
Астрея сидела на крыше универмага, в тени высотного здания, к которому он примыкал. Шонэс забрался сюда с ней на руках, а потом ушел, чтобы купить каких-нибудь угощений. Пестрая толпа горожан веселилась и смеялась, кто-то танцевал, кто любовался грандиозным представлением. Их радость и веселье так легко могло прервать присутствие девушки, но она никого не винила в этом. Разве можно на кого-то затаить обиду будучи явной причиной всеобщего недовольства. Астрея намеренно стала затворницей, избегала людей, чтобы не навлечь на них беду своего проклятья, а на себя их гнев. Да, благодаря встрече с Шонэсом у нее появились друзья. Но, так или иначе, Астрея прекрасно осознавала, как им тяжело дается общение с ней. Их дружелюбие было больше похоже на неловкую игру, ужимки и жалость. Чувство стыда Астрея не любила больше всего. Вся эта напускная доброта, не имела ничего общего с их внутренними ощущениями в ее присутствии. Проникнуться симпатией к ней, переживая отравление Тьмой, настоящее испытание. Так она чувствовала, хотя многие старательно убеждали в обратном, и только Шонэсу девушка верила.
– Все хорошо? – спросил Таитэ, присаживаясь рядом. Он протянул девушке рожок фруктового мороженного.
– Не надо было напрашиваться, – грустно проговорила Астрея. Она достала из поясной сумки круглый контейнер и кусочками сложила туда лакомство. Когда девушка закрыла устройство, раздалось краткое жужжание – еда превратилась в питательную пасту. – Это первый раз, когда я вышла на улицу в такой праздник. До этого я видела только блики ярких огней и глухое эхо музыки. Все было таким незначительным, блеклым. – Она подключила контейнер к шлему и сделала глоток холодной пасты. Астрея вжала голову в плечи и ее глаза приятно заблестели. – Рядом с тобой даже еда вкуснее.
– Спасибо, – смутился Шонэс. – Я иногда так верю в свои силы, что забываю, чем ты больна, и ставлю в такие неловкие положения. Прости.
В воздухе взвился шлейф красного пламени, озаривший ночь, и толпа ахнула. Затем вокруг огня засвистели металлические ленты, они собрались в три кольца и погасили яркий свет до размера маленькой искорки. Раздались аплодисменты, и над сценой загрохотал фейерверк.
Астрея сжала кулачки.
– Знаешь, я… – она замолчала, не в силах признаться.
– Что?
– Да нет, ничего. – Астрея положила голову на плечо Шонэса. – Спасибо, что всегда рядом. – Все ее мечты были исполнены. Она не хотела разрушать прекрасную сказку, в которой оказалась. Сладкая ложь осчастливила их, а цена истины – разочарование и боль.
Джена наблюдала за брызгами пороховых взрывов с совершенно равнодушным выражением. В громадном круглом зале ресторана ее столик находился у невысокого парапета, откуда открывался вид на центральный район водного квартала. На куполе солидного заведения, ярко сияли движущиеся рисунки звезд и туманностей. Стены украшали картины известных мастеров. Пол сплошь покрывал ковер с искусным узором. Волонтеры, исполняющие обязанности услужливых официантов, быстро принимали заказы и столь же мгновенно их выполняли. Не проходило и пятнадцати минут, как самые сложные и изысканные блюда уже радовали посетителей. Уютную атмосферу дополняло и то, что гул всеобщего празднования почти не настигал зала ресторана, ведь специальные акустические поля, окружавшие его, приглушали все уличные звуки.