Названная сестра подбежала к брату и обняла его. Он ухнул, но удержал девушку.
– Я думала… – Катя внимательней осмотрела иномирянина и резко отстранилась. – Твоя голова!
– Не обращай внимания, – успокаивал ее Шонэс. – Надо уходить отсюда.
– Сначала перевяжем тебя. – Девушка взяла его за руку и повела в сторону раскуроченного вагона. Но стоило только Кате увидеть, что случилось с ногой Адель, она немедленно бросилась на помощь подруге.
Француженка выглядела как жертва нападения хищного зверя. Кожа и мясо были изорваны почти до кости. Адель мужественно переносила адскую боль, корчилась и стонала, пока кровь из ноги хлестала фонтаном. Лицо ее покрылось испариной, но еще не побледнело.
– Лейтенант, – позвал Шонэс. Молодой офицер тут же подбежал к командиру. – Собирай людей. Дальше пойдем поверху. И пусть приготовят носилки для раненой.
– Есть!
– Потерпи-потерпи, – приговаривала Катя, пока артериальная кровь заливала ей руки. Адель брыкалась и стонала, мешая медику работать. Тело ее вздрагивало, каждый раз когда Катя пыталась что-то нащупать на бедре, – больно будет недолго. – Русская отыскала источник кровотечения, и зажала его пальцами, словно порванный шланг. Адель взревела. Боль пронзила ее тело, словно разряд молнии, от чего она выгнулась в спине и задергалась в судорогах.
– Chienne! – нецензурно бросила девушка.
– Аптечку мне! – приказал Шонэс военнослужащим. – Если задержимся, сюда придет их подкрепление и перебьет всех. – Он быстро размотал часть повязки на правой руке и сорвал кусок бинта.
По всем правилам Шонэс наложил жгут выше артерии, и тут же ему подали рюкзак военно-полевой аптечки. Иномирянин быстро отыскал тонометр и пакет с изоляционным чулком. Чулок он передал Кате, а прибор надел на предплечье пострадавшей. Шонэс присел у головы Адель и положил ладонь ей на лоб. Теплый, но еще не горячий. Мужчина нахмурился, посмотрев на показания прибора.
– Потерпи немного. Мы тебя вытащим.
Слабеющая с каждой секундой Адель поморщилась и кивнула. Дыхание сбивала боль, в ушах не переставало звенеть, а слезы размывали все перед глазами в неразборчивую мазню. Но даже такой она не хотела казаться слабой и крепко держала иномирянина за руку.
– Я подготовлю физраствор, – сказала Катя, также посмотрев на неутешительные цифры тонометра. – Еще нужно восстановить объем циркулирующей крови.
– Все настолько merdique[1]? – выдавила Адель.
– Нет, – утешительно произнес Шонэс.
– Врешь абсолютно merdique, – усмехнулась девушка.
– Зато врач хороший.
Внезапно земля зашаталась, с потолка осыпалась пыль. Грохот накатывал с новой силой. Затем нечто вывернуло почву и вырвалось из-под нее. Вместе с оглушающим гулом туннель заполонило плотное облако пыли и мелких осколков. Землетрясение усилилось, со сводов повалились куски кирпичей и оборвались его жилы-кабели. Постепенно все стихло. Солдаты включили фонарики, установленные в шлемы и винтовки. Когда пыль осела, в пятнадцати метрах от вагона образовалась стена, плетенная из множества гигантских трубопроводов, кабелей и острых шпилей, торчащих подобно копьям. Все это сооружение жутко гудело и периодически пускало в тоннель струи горячего пара.
– Все лучше и лучше, – обронила Адель, откинув голову.
– Уходим, – отчеканил Шонэс.
Солдаты быстро собрали все необходимое, что уцелело в локомотиве и вместе с гражданскими выдвинулись к ближайшему аварийному выходу на поверхность. В секретных подземках таких были десятки как раз на случай обвалов или внезапной поломки поезда. Их можно было узнать по тяжелым дверям из толстых листов стали, которые не пробил бы даже танковый снаряд. За ними скрывались лестницы на поверхность. Повезло, что один из таких выходов находился совсем неподалеку от места столкновения с Легионером. Сперва, как и положено, поднялись два солдата. Они осторожно приоткрыли люк, чтобы осмотреться и, лишь убедившись, что вокруг безопасно, подали команду остальным.
Два военнослужащих несли раненную Адель. Ее предусмотрительно накрыли теплым одеялом, ведь температура наверху уже упала до отметки в минус тридцать градусов.
Наверху зимнее солнце поливало лесную чащу яркими полуденными лучами. Небо совсем очистилось от багровых туч, и теперь оставалось совершенно безоблачным. Свет отражался от гладкого снега, от чего сугробы искрились и гладкими полотнами уходили за горизонт. Все вокруг тонуло под белесыми покрывалами зимы, из-под которых то тут, то там пробивались молоденькие елочки. Хвойные деревья раскачивались на холодном ветру, скрипели и стряхивали с ветвей снежинки. Хладный воздух покалывал кожу, а, попадая в легкие, пробирал до костей. Умиротворяющую тишину нарушал гул черной башни, что возвысилась неподалеку. Эта громадина, проросшая из-под земли, тянулась в небо уродливым монументом смерти. С каждым новым гулким звуком волнами расходились порывы ветра, которые окатывали людей острым морозом.