Алексей совершил головокружительное сальто, наблюдая за всем, как в замедленной съемке. Человеческие тела, мебель, медленно плыли по воздуху в окружении битого стекла, пыли и крови. У кого-то на лице застыла маска недоумения, у большинства – гримасы ужаса. Алексей видел, как люди, выброшенные с балкона вместе с мебелью, неловко барахтаются в свободном падении. Одна девушка сломала спину о парапет и теперь летела в зал манекеном, неестественно вывернутым в области поясницы.
Алексей моргнул, разрушая необъяснимый оптический эффект. Оглушительная какофония криков, грохота, звона и глухих ударов врезалась в уши. Мужчина приземлился на ноги, словно ловкий акробат. Осколки стекла и посуды пронеслись над ним звенящим облаком, врезаясь в людей, раздирая одежду, впиваясь в кожу.
Все прекратилось также внезапно, как и началось.
– Дерьмо, – бросил Алексей, переводя дыхание. – Адель! – позвал он, обернувшись к разбитым панорамным окнам.
Лицо Адель овевал свистящий ветер, приспал ее осколками и пылью. Девушка глядела в потолок отрешенным взглядом. Мысли оформлялись постепенно из вязкого мрака потрясения. Страшное осознание того, что прежняя беззаботная, праздная жизнь окончена, отвергалось ею. Адель хотела зажмуриться и открыть глаза у себя дома, в теплой постели, что находилась прямо в ее студии. Ее бы встретил вездесущий беспорядок, рожденный в бессонной ночи за работой над картинами: тюбики с красками, палитры, холсты, коллекция кисточек, банки с энергетиками, журналы с референсами. Для нее бы все оказалось безумным сном, о котором с улыбкой она бы рассказала друзьям. Однако спину пронзала слишком реальная боль. Копье ее вонзалось в позвоночник, растеклось горячими нитями, оплетающими нервы. Адель закашлялась, надышавшись пыли, и движения ее вызывали мучительные вспышки в области поясницы.
Холодные порывы ветра разносили по полу песчинки и стекло, подхватывали скатерти перевернутых столиков, таскали их по ковру, прикрывая людей. Адель перекатилась на живот и уперлась в белую ткань руками. Она старалась не смотреть по сторонам, не слушать нарастающий гомон и стоны. Только сев на колени, она заметила, что ладони изодраны. Кусочки стекла поблескивали в резаных ранах, слегка обжигая плоть болью. Раны исполосовали руки почти по локти, и багровые нити уже разрисовали ее страшными узорами. Девушка растеряно продолжала смотреть на сочащиеся кровью пальцы и отрицать все происходящее.
Алексей подбежал к Адель и подхватил ее за локоток. От резкого рывка поясницу француженки вновь полоснуло огненным копьем. Она поморщилась и скрипнула зубами. Адель все еще приходила в себя, запиналась о собственные ноги, еле поспевала за Алексеем, растерянно смотрела по сторонам. Очередные приступы боли уже не жаром, а холодными волнами приводили ее в чувства.
Большинство людей все еще лежали, кто-то присыпанный стеклом, несколько человек завалило обломками деревянной мебели. Стоны и выкрики имен нарастали и постепенно заглушали свист ветра. Пожилой мужчина обнимал перепуганную жену, нашептывал ей на ухо успокаивающие слова, гладил окровавленной ладонью ее седые волосы. Стекло, брызнувшее в зал, порезало каждого посетителя ресторана. Тех, кто оказался ближе всех к окнам, просто иссекло в куски рваного мяса. Тяжелораненные от потрясения и ужаса даже не замечали травм. Адреналин в их крови и полная мешанина мыслей в голове стали природным обезболивающим. По залу с багровой маской на изрезанном лице ползал юноша в поисках подруги. Он с ревом выкрикивал ее имя, а в ответ ему ужасающим эхом отзывались лишь многочисленные стоны. Девушка-хостес, невзирая на рассечение, из которого кровь залила ей правую часть лица, помогала людям покинуть помещение. Сама она еле стояла, опираясь на стену у входа в зал. Было видно, как сотрудница ресторана пошатывается и дрожит. Ее глаза закатывались, словно вот-вот она потеряет сознание. Однако девушка изо всех сил держалась, чтобы направлять посетителей к выходу.