Братья внимали каждому слову отца, который показывал, как правильно писать иероглифический символ бумаги. Умиляясь, Джена наблюдала за старшеньким. Он окунал кисточку в блюдце с чернилами, выводил на пергаменте плавные линии. Ринэс очень старался, не делал резких движений, чтобы иероглиф получился четким. Он пытался произносить название печати четко, с правильной интонацией и ударением. Мальчишка бережно поднимал лист в воздух и плавными движениями, не касаясь самой бумаги, складывал ее в сложные фигуры. Однако из-за волнения Ринэс все же допускал ошибки в каллиграфии и произношении, от чего листочек, то не взлетал, то рвался, то вовсе превращался в кашицу.
– Ничего, сынок, в учении неудачи у всех случаются, – подбодрила мальчика мама. Ринэс невесело кивнул и опустил взгляд в пол.
Дирэн положил широкую руку на плечо сына.
– Угу, – кивнул Шонэс, накидывая плед на голову. Он выглядывал из-под него, словно пушистый зверек из норки. – Вот у меня вообще ничего не получается.
– Слабое утешение, – усмехнулся Ринэс, скинув плед и взъерошив волосы брата. – У тебя же нет метки Даримана.
– Бу, – буркнул Шонэс, нахмурился и опять накинул плед на голову.
– Так, расслабься, – заботливо произнес Дирэн. Он взял руку старшего сына. – Дыши ровно, – вместе они повели кистью по пергаменту. – Движения всегда плавные, будто ты плывешь по размеренному течению. Вверх, вниз, плавная дуга. Окружность, короткая дуга. Вдох-выдох. Теперь попробуй сам.
– Хорошо, – неуверенно ответил Ринэс.
Дирэн и Джена гордились мальчиком и любили его больше всего на свете. Ребенка они так желали и так долго ждали, что уже ничто не могло заставить их хотя бы на секунду усомниться в нем или разочароваться. Джена на протяжении десяти лет не могла забеременеть, что, к сожалению, было закономерно для биологии верумок. Когда-то предки современных верумцев проводили генетические эксперименты, чтобы продлить жизнь, стать сильнее и выносливее. В части резкого скачка физического здоровья их опыты увенчались успехом, и они стали одними из первых долгожителей Сообщества Света. Однако, через несколько поколений вскрылась ошибка в экспериментах, из-за которой нарушились репродуктивные функции верумцев. Любое вмешательство в измененный геном только приводило к большим мутациям и возрастанию перинатальной смертности. Потому, когда все-таки внутри Джены засияли первые лучики новой жизни, медики сообщили, что, возможны осложнения при родах. Джена перенесла тяжелые роды, длившиеся двенадцать часов. Она сохранила жизнь и себе, и младенцу вопреки всем прогнозам медиков. Ребенок родился с недоразвитым сердцем и правым легким. Лечение от этих недугов Ринэс проходил в специальном инкубаторе под постоянным присмотром врачей. Только спустя несколько месяцев родителям позволили взять на руки маленького сына.
Джена до сих пор помнит, как к ним принесли крохотный комочек жизни, который громко плакал и кричал. Ринэс был не больше буханки хлеба. Маленький, слабый, мягкий и теплый. До того момента они никогда не прикасались ни к чему более прекрасному, не знали счастья услышать первые крики общего дитя. Джена плакала, ни в силах произнести и слова, а у Дирэна перехватило дыхание, когда обеими ручонками младенец обхватил большой палец отца. Они долго лили слезы счастья, но после горе разорвало их сердца.
Джена была беременна двойней. Второй ребенок умер через неделю после выздоровления Ринэса.
– Папа, опять ничего не вышло, – раздосадовался Ринэс. – Чушь какая-то. Я же все делаю правильно.
– Может, это из-за погоды, – невинно предположил Шонэс.
Отец заботливо улыбнулся и погладил младшего по голове:
– Она тут ни при чем. Всякое дело сдается упорным.
– Это правда, Ринэс, – кивнула Джена, заглянув в одну из книг. – Когда твой папа был маленьким, он тоже много не умел. Например, кататься на грависепеде. Он до сих пор не умеет, кстати.
– Все я умею, – недовольно брякнул Дирэн. Джена шутливо показала ему язык, скорчив рожицу. На что супруг ответил тем же, а потом повернулся к сыновьям. – Ровняться на мастеров достойно, но это не значит, что вы станете такими же сразу.