– Знакомая фамилия, – вдруг заметила Джена и тут же осведомилась: – она случайно не с Карнака?
– Угу, – кивнул Шонэс. – Они с папой прилетели.
Джена вспомнила, как Старейшина Воуро попросил не ждать его после заседания, так как ему нужно встретиться со старым другом. Встреча состоялась в главном холле Акрополя, где находился вокзал. Ганроу Райнэ, отец Астреи и давний друг Воуро был на ниже Старейшины, но крепко сложен. Когда они пожали руки, Джена обратила внимание, что ладонь Воуро полностью потонула в мясистых пальцах товарища. Затем Ганроу повернул голову, словно ощутив посторонний взгляд женщины. Всю правую часть его лица покрывала жуткая рана. Черное пятно зарубцевавшегося ожога под углом пересекал глубокий шрам, заходящий на мускулистую шею. Во взгляде его плескалась черная пустота, он пронимал до самых костей леденящей враждебностью. Все звуки вокруг затухали, постепенно растворялись где-то позади, а снующие всюду толпы людей обратились в тени. И только этот человек имел ясные очертания. Джена задрожала, словно узрев воплощение ночного кошмара. Своим взглядом Ганроу ясно давал понять, что не желает лишнего внимания посторонних, но в тоже время зловеще притягивал к себе. Он подобно хищнику гипнотизировал Джену, зазывал в ловушку. Таитэ тут же отвернулась от него. Мужчина поправил алый галстук и вновь повернулся к улыбающемуся Воуро, который что-то говорил приятелю.
Джену вновь пробрала дрожь от одной лишь мысли об этом человеке со шрамом. Ее отвлек еще один зловещий образ, но на этот раз не человека, а машины. Угловатый, черный корабль с длинными крыльями, который сейчас были сложены, сел прямо напротив дома семьи Таитэ. Тревожное чувство овладело ею, и она невольно прибавила шагу.
– Что это за авиамобиль, мам? – заметив озабоченность матери данной машиной, спросил Ринэс.
– Не знаю, но… – небрежно бросила она в ответ, постепенно переходя на бег. Джена узнала белый иероглиф на одном из крыльев корабля – знак корпуса саакхеля. – Быстрее, мальчики! – крик сорвался с ее уст внезапно, будто вовсе и не она произнесла эти слова.
Ребята бежали за мамой, уже сами обуреваемые тревогой и страхом, но не от осознания, как у Джены, а от непонимания. Когда она подбежала к дому достаточно близко, чтобы разглядеть на пороге мужа с черной сумкой за спиной, то резко замерла, зажав рот руками.
Дирэн поднял на нее грустные глаза, в которых и без слов читалось все, что он хотел ей сказать. Она не примет от него ни единого объяснения. Поняв, что жена оцепенела и не подойдет ближе, Дирэн сам направился к ней.
– Джена, послушай, – начал он, протягивая к ней руки.
– Нет, – выдавила она, заплакав, – ничего я не хочу слушать! – она попыталась отстраниться от него, но Дирэн сбросил с плеча сумку, схватил ее за руку и рывком прижал к себе. Джена обмякла в объятиях, сил больше не было даже стоять, для нее это была последняя капля. Он целовал ее в макушку и лоб, зарылся лицом в ее волосы.
– Мама, папа, что происходит? – спросил Шонэс.
– Подойдите, – сказал Дирэн, обнимая и сыновей.
– Прошу, не поступай так с нами, – уткнувшись мужу в грудь, бурчала Джена. Слезы ее быстро пропитал его футболку. Это мокрое пятно жгло его кожу, а ее слова кололи в самое сердце. – Пожалуйста.
– Послушай, Джена, я не могу иначе… Я должен.
– Никому ты, ничего не должен. Ты давал обещание только мне, что никогда туда не вернешься.
– Я знаю, знаю, – он опять поцеловал ее в лоб. – Я должен ради вас и таких же семей. У меня есть опыт, есть знания и навыки, чтобы сражаться. Я не пропаду.
За спиной Дирэна, словно из ниоткуда возникли две фигуры, закутанные в черные плащи. Лица их закрывали шлемы с зеркальными масками.
– Господин, Таитэ, нам пора, – пробасил один из незнакомцев.
– Еще минуту, пожалуйста. – Дирэн обнял семью крепче, как в последний раз. Слезы наворачивались на его глаза. Он не мог их сдержать, его рвало на части. – Я люблю вас, люблю больше всего на свете и обязательно вернусь. Шонэс, Ринэс, позаботьтесь о маме, пока меня не будет.
Теперь и мальчики начали плакать. Они слышали фальшь в голосе папы, понимали, что он прощается с ними навсегда.
– Джена…
Она качала головой и цеплялась за него сильнее, чем когда-либо. Казалось, ее ногти вот-вот вопьются ему в спину, подобно когтям хищника.