О том, что происходило за стенами самопальных крепостей, обыватель знал из слухов. Поговаривали, там формировалась народная армия с целью государственного переворота и отделения штата. Уже доходили новости о боях с подобными группировками в столице. Более того, откуда-то у них был доступ к военной технике и даже авиации в виде модифицированных гражданских самолетов. Угроза новой гражданской войны между штатами назрела еще десять лет назад. Но лишь сейчас, когда часы судного дня пробили полночь, война во всех ее формах и сущностях стала явной и неотвратимой.
В окно броневика с глухим ударом врезалась банка газировки. Алексей даже не дрогнул от неожиданно прилетевшего снаряда. Он видел, как его швырнули со стены.
– Валите нахер с наших улиц! – проорал из-под шарфа мужчина в синем пуховике. – Вам здесь не рады!
– Да уж, – вздохнул водитель. – Помню, как всего пару лет назад, когда я вернулся из Армении, меня поздравляли, называли героем и благодарили за службу.
– Голод и безработица очень быстро заставляют смотреть на войну совершенно иначе, – тоскливо произнес Алексей. – Невозможно любить страну, в которой простой работяга не способен прокормить себя и семью. Но другого дома у них нет. Значит, надо наводить порядок тут.
Война уже столько раз представала перед Алексеем в своем истинном обличии, что он привык жить с мыслью о том, что она пережевывает тысячи людей каждую секунду. Он рассматривал каждый клубок теплых одежд, что ютился возле баррикад и на них. Из-под нескольких слоев ткани вырывались облачка пара. Тканевые капусты подрагивали, перекатывались по стенам и не выпускали оружие из рук. Чувство вины за их скорую гибель съедало Алексея, словно прожорливый червь. Каждый раз, завидев родителей с маленькими детьми, мужчина мысленно проговаривал, что сделал все возможное. Но слова не помогали, он не верил сам себе. Алексей задыхался от осознания того, что все же потрудился недостаточно. Миллионы спасены, но еще столько же погибнет в считанные часы, уже скоро.
В глазах замерцал и заметался ярчайший свет. Пока весь остальной город затаился в подготовке к апокалипсису, сердце его продолжало ярко биться, как и в мирное время. Даже сейчас можно было любоваться красотами знаменитой на весь мир площади Таймс-Сквер. Всякий житель или гость Нью–Йорка, так или иначе, попадал в пульсирующее, брызжущее светом сердце города. Небольшую площадь круглосуточно озаряли всполохи витрин и нагромождения экранов с рекламой. Бесчисленное множество плазменных панелей боролось за внимание зрителя, рассыпаясь градом световых эффектов. Люди, впервые попавшие на Таймс-Сквер, просто не знали, куда смотреть, куда пойти, становились рассеянными. Ослепительные и пестры витрины магазинов, кафе и театральных касс поражали масштабами вывесок, но меркли в сравнении с крупнейшими экранами площади на здании телеканала ABC и светодиодным дисплеем Coca Cola, что принадлежал корейскому гиганту Samsung.
Как ни странно, центр города заняли не военные и ополченцы, а частные военные компании, которых оплачивали бизнесмены. Наемники выстроили собственные укрепления и контрольно-пропускные пункты. Попасть за них могли только избранные: представители банков, владельцы крупной промышленности, звезды, их богатые поклонники, поклонницы и покровители. За высокими стенами свет рассекал вечерний мрак, отражался от окон и талого снега, играл в свинцовом небе калейдоскопом красок.
Джип Алексея остановился в десяти метрах от КПП наемников.
– Какое-то безумие, – обронил Сергей, беспомощно ничего не понимая. – Весь мир готов взорваться, а здесь словно карнавал.
– Пир во время чумы, – кивнул Алексей, обратив внимание на переулок, где не было никаких укреплений. – Стив, припаркуйся там.