Стоило Шонэсу вспомнить брата, как в кухне раздался мелодичный звон, и безликий женский голос сообщил:
– Входящий вызов. Ринэс Таитэ.
Шонэс посмотрел на маму. Она поднялась из-за стола и убрала блюдце с чашкой в посудомоечную сферу.
– Мне пора. Увидимся вечером.
– Пока, мам. – Шонэс выждал, когда Джена уйдет и только затем принял вызов.
– Привет, братец, – сквозь помехи пробился голос Ринэса. – Приятного, кстати. У вас же утро.
– Ага, – младший Таитэ был несказанно рад звонку старшего брата, ведь со времени их последнего разговора прошел почти месяц. Не только передышка от разлуки наполняла сердце Шонэса радостью, осознание, что Ринэс жив и здоров, также захлестывало приятными чувствами.
– Как дела? – оживленно спросил младший.
– Хорошо, хорошо. Мне вот-вот дадут старшего сержанта.
От новости глаза Шонэса широко раскрылись. Он знал, насколько важна карьера военного для Ринэса.
– Отличные новости! Просто класс!
– Еще бы! – даже сквозь неустойчивую связь передатчика были слышны горделивые ноты в голосе старшего брата. – Одно только плохо. Теперь на мне будет куча отчетов.
– Лучше бумаги, чем окопы.
– Слушай, Шон, – Ринэс вздохнул. – Тут формируется новое спецподразделение. Я написал заявление на должность старшего помощника Воителя. Это задержит меня в храме еще как минимум года на два. Не волнуйся. Я не пропаду. Как дела у мамы?
– Ну, она не простила тебя, если ты об этом, – признался Шонэс. – А так все хорошо.
– Ну, а как там дела на любовном фронте?
– Ну... – Шонэс поковырял остатки омлета вилкой.
– «Ну»? – усмехнулся Ринэс. На слишком затянувшееся молчание Шонэса, он тут же произнес: – Ты так ей и не признался.
Шонэс стыдливо отмолчался.
– Да что с тобой? Столько замечательных девчонок кругом, а ты все зациклен на одной.
– Она особенная, – неуверенно отпарировал младший.
– «И к ней нужен особый подход», – иронично произнес старший. – Знаем, плавали. Но вы дружите почти десять лет. Ты не забывай, что с ее проклятьем, долго она не проживет… – И тут Ринэс осекся, ведь сболтнул лишнего. – Прости. Ладно, мне надо бежать. О, слушай, пока не забыл. – В голосе Ринэса зазвучал виновато. – Передай от меня привет маме и остальным ребятам.
– Конечно.
– И не робей. Скажи девчонке, как есть. Даже если ничего не получится, ты хотя бы попробовал. Покеда!
Непродолжительный звуковой сигнал оповестил об окончании разговора. Шонэс доел незамысловатый завтрак и помыл посуду. Он был расстроен тем, что общение с братом каждый раз пролетает так быстро. Юноша также понимал, насколько занят Ринэс, и, что еще более важно, младший Таитэ знал, насколько сильно старший брат любит свою семью.
Ринэс самоотверженно готовился к службе в Люмин Милитарис. Он тренировал тело, дух и разум каждый день. Как бы сложно не было, как бы поздно он не ложился спать – базой подготовки старший сын Таитэ сделал дисциплину. На этом нелегком пути он все же избавился от недуга слабой сердечной мышцы. Рвение старшего сына Джена встретила с неприязнью, и не желала слушать никакие оправдания. Все закончилось ссорой и слезами, но Ринэс был решителен. Он покинул дом два года назад и с тех пор ни разу не навещал семью. Джена перестала разговаривать с ним и даже читать письма, адресованные ей старшим сыном. Шонэс копил запечатанные конверты у себя в тумбе. Связь братьев оставалась крепче стали. За пару минут непродолжительной беседы Ринэс успевал выслушать Шонэса, дать дельный совет или приободрить. Старший брат даже на расстоянии в несколько миллионов световых лет, находил способы поддержать младшего в минуты слабости. Жалобы же Ринэса касались лишь его лени. Старший Таитэ сетовал на ворох бытовой работы, которой заставляли заниматься новобранцев в свободное от боевой подготовки время, наказания, коему подвергали все подразделение за проступок одного бойца, на какие-то странные задачи, что ставили молодым воинам, лишь бы чем-то их занять. Он так быстро продвигался по службе не только из-за своих выдающихся боевых навыков, но и из-за желания поскорее всецело погрузиться исключительно в военное дело. Ринэс все никак не признавал, что армия – по большей части рутина. Он все еще был опьянен идеалистическим представлением об службе, где есть только тренировки и настоящие сражения.