Шонэс не видел лица Астреи уже три года. Порой он освежал в памяти ее облик фотографией, что они сделали перед ее облачением в костюм. Поскольку каждый проклятый с момента помещения в скафандр практически его не снимал, производители учли этот нюанс. В сути своей костюм представлял из себя ткань настолько тонкую, будто вторая кожа на теле. Через микроэлектроды передавались сигналы осязания, чтобы проклятый полностью не терял чувствительность. Для выражения индивидуальности каждый мог выбрать цвет ткани. Астрея носила васильковые и изумрудные оттенки. На ткань белым были нанесены плавные узоры и рисунки, словно татуировки. Местами абстрактные линии сменяли вполне конкретные изображения расчётных формул, созвездий, изотерических символов Даримана. Многие из них помогал рисовать Нейро. Он тоже время от времени навещал Астрею, защищал ее от сестры, которая всячески уговаривала подругу внести какие-нибудь усовершенствования в скафандр. Поверх же защитного костюма чаще всего носили повседневную одежду. Сейчас Астрея была облачена в робу из плотной ткани, какую надевают все студенты, занимающиеся в мастерской, или рабочие на производственных предприятиях. Прямо перед визором ее шлема поблескивало полупрозрачное поле, что ограждало от искр сварки и летящей металлической стружки.
Из-за защитных экранов Шонэс не видел, какое именно изделие обрабатывает девушка, но сам процесс всецело поглотил ее. Она не заметила, как вошел Таитэ, и вообще не отводила взгляда от станка и инструментов. Периодически перед ней сверкали вспышки лазерных резаков, озаряя ее шлем. Иногда она что-то бормотала, видимо, проговаривая какую-то последовательность действий при обработке металла, и модуляр-динамик на шлеме слабо светился. Шонэс обошел ее слева, все еще оставаясь незамеченными, осторожно глянул через плечо девушки и только затем тихо спросил:
– Чей будет меч?
Астрея подпрыгнула на месте и вскрикнула от неожиданно явившегося гостя.
– Не пугай меня так! – ругнулась она, ударив Шонэса в плечо маленьким кулачком.
– Я и не думал, – посмеялся Таитэ. – Ты слишком увлеклась. Уже обед, кстати.
– Уже? – удивилась Астрея. За визором шлема не было видно лица. Оно скрывалось где-то за мутной дымкой дыхательной смеси, через которую пробивались только огоньки ее сияющих глаз. Сквозь ткань скафандра раздалось вурчание пустого желудка.
Шонэс улыбнулся:
– Если бы не мы с Нейро, ты бы умерла от голода.
– Что поделать, никто не хочет связываться с проклятой, – она говорила так, словно ее проказа – пустяковое неудобство, с которым легко мириться. – А ты знаешь, что для меня нет большей страсти, чем кузнечное мастерство.
– Так для кого будет меч? – спросил Шонэс, указав на заготовку, и сел на подоконник.
Это была далеко незаконченная работа. Рядом с верстаком, что держал рукоять, лежали безупречно выполненный набалдашник с кольцом для подвязки какого-нибудь оберега или амулета и гарда с изящной травлей по металлу. Рукоятка эргономично повторяла форму ладони будущего владельца. Черный металл поглощал окружающий свет, и фотоны внутри него переплетались в витиеватые узоры, словно бледный дым.
– Для папы, – тоскливо ответила Астрея. – Он вышел в отпуск с новым шрамом. Мне это надоело. – Она безутешно улыбнулась, осознавая, на какую глупую авантюру пошла. Шонэс мог читать ее эмоции только по горящим глазам. – Я не могу сделать для него доспех, но некоторым кузнецам Левиара разрешают ковать оружие для Воителей Люмин Милитарис. – Астрея грустно взглянула на будущий меч. – Это пока черновой вариант. Пройду аттестацию и смогу сделать для него полноценный клинок. Папа мастер-мечник, а с моим оружием, его никто не ранит. – Ее глаза засияли с новой силой. – Ну, так что сегодня на обед?