– Время апостольского приема? Как они узнали, где мы?
– Могу позвонить Сашке и спросить. Вряд ли у Еноха столько друзей в Москве.
Я набрал Сашкин мобильный.
– Але! – По голосу было ясно, что Сашка не очень рад слышать меня.
– Санек, что за дела?
– Ты о чем?
– О толпе страждущих под окнами твоей квартиры.
– Володь, ну понимаешь, такое дело… Я только одному важному человеку вчера сказал, что видел тебя и что ты здорово похудел, ну он и пристал… А у меня от него много чего зависит…
– А ты не мог вначале позвонить мне?
– Я пытался, но ты не подходил к телефону. Я даже думать не хочу о том, чем вы с Эльгой занимались…
– Не волнуйся, квартиру не разнесли. Но внизу твой приятель не один, их целая банда.
– Ой, этого я не знаю… Наверное, он растрепал… Кроме него я только приятелю брякнул, что ты теперь Никола-чудотворец. Я же теперь как указку проглотил, гвардеец, впервые за двадцать лет прямой, высокий и спина не болит! А все с одной фразы…
– Понятно, что меня ждет, – апостол Соловьев начинает прием страждущих.
– Володь, ты их в квартиру не пускай, а то засрут…
– Могут! Будет тебе урок!
– Не серчай!
Эльга поставила чай и успела отыскать в Сашкином холодильнике подобие еды.
– Яичницу будешь?
– Нет, обойдусь по-ленински, кипяточком… Впрочем, в последнее время в лучших домах Москвы принято полоскать в горячей воде пакетики туалетной бумаги и считать такой напиток чаем…
– Не дождешься, я заварила свежий рассыпной.
– Молодец! Итак, на повестке дня вопрос, что будем делать со страждущими, где и как вести прием.
О деньгах не говорю. У нас, у святых, принято все делать бесплатно и принимать благодарность подножным кормом.
Звонок в дверь.
Я не без достоинства, думая, какие слова сказать первому посетителю, ведь они останутся в легенде, подошел к кучке одежды, выудил брюки и рубашку.
Посетитель вел себя терпеливо и больше не трезвонил.
Придав себе подобающий вид, все еще думая над историческими словами, я открыл дверь. И увидел невысокого человечка в теплой куртке и кепке с логотипом «Майкрософта». Шмыгнув носом, он протянул желтый пакет.
– Владимир Рудольфович, извините за беспокойство, вам просили срочно передать из центрального офиса. Простите за вторжение, но вы к телефону не подходили.
– А как вы узнали, где я? – В голове зазвучал довольный смешок братца Билла.
– Адрес был на имейле от Билла Гейтса.
– Спасибо. Я вам что-нибудь должен?
– Ой, что вы, нет, конечно! Если можно, автограф. Я вас каждое утро по радио слушал, а теперь вас почему-то нет. Вы в отпуске?
– Скорее в командировке. На чем писать?
Парень достал ручку и блокнот – конечно, все причиндалы были в летающих окнах.
– Как тебя зовут?
– Автандил.
– Грузин?
– Грек, из Абхазии, давно в Москве, лет двадцать… Не помню, когда дома был. Да и где теперь дом? Во время войны растащили…
Мне захотелось сделать для парня что-нибудь хорошее, просто так – в его словах сквозило настоящее чувство.
– У тебя есть заветное желание?
– У меня есть боль. У дочки с рождения полиомиелит. Но здесь только чудо поможет…
Я закрыл глаза и представил себе их маленькую съемную квартиру, статную, повыше ростом, чем Автандил, грузинку и маленькую девочку, скрюченную недугом. Я поднял руки вверх, хотя этого и не требовалось, достаточно подумать о ней и захотеть помочь.
Девочка улыбнулась и от непривычности мышечных ощущений неловко опустилась на пол. Мать не спеша повернулась к ней и увидела происшедшие изменения. Суставы не выпирали неестественными гранями, девочка сама встала на ноги и неуверенно, но вполне нормально пошла. Мать радостно вскрикнула и бросилась к ней, обняла, поцеловала и стала ощупывать, не веря глазам.
– Автандил, у вас все будет хорошо.
Я взял ручку и именно эту фразу написал в блокноте. Подписался.
Автандил поблагодарил и собрался уже уходить, когда зазвенел его мобильный. Он взял трубку и некоторое время слушал. Потом молча упал на колени и, схватив мою руку, поцеловал.
Я положил руку на голову Автандила и повторил:
– Все будет хорошо, береги их.
Когда Автандил ушел, я вернулся на кухню, где меня ждала Эльга.
– Кто это был?
– Посыльный. – Я положил пакет на стол.
– Не открывай, если можешь. Хотя нет, что будет, то и будет. Это твоя судьба, и ты должен следовать ей. А я стану тебя ждать и думать о нас.
Чего лукавить, я мог и не открывать пакет. Не было сомнения, что я подзадержался. В последнее время больше двух ночей на одном месте проводить не удавалось.