Блюмкин слез с коня и начал пробираться к музею Лампочки… Стукнул охранника по голове, открыл ставни и прицелился. И прозвучал роковой выстрел…
Лампочка, как живое тело, вздрогнула и рассыпалась на мелкие кусочки…
…Как ни ловили Блюмкина в полях, а все ж таки подлецу удалось уйти от возмездия!..
На следующий день все село было в трауре. Одна комсомолка даже пыталась покончить с собой. Кричала: «Я не переживу этого горя!..» – и так далее. И решили всем миром спасти Лампочку!
Работа шла днем и ночью, ночью и днем. У Дома-музея круглые сутки дежурил отряд активистов. Народ не спал, не пил, не ел. Грудные дети лежали некормлеными, но молчали…
…Каждые полчаса кто-нибудь подходил к крыльцу и спрашивал с тревогой: «Ну, браток…как там?..» Активисты, одуревшие от махорки и бессонницы, разводили руками, что означало – не знаем, надеемся!.. Наконец на третий – благословенный! – день, заросшие и почерневшие от нечеловеческого труда, мастера вышли на крыльцо и, широко улыбаясь, попросили закурить. И кинувшийся к избе народ понял, что опасность миновала и Лампочка – спасена!!!
Народ от счастья застонал, послышались рыданья, всхлипывания…
…Тут же поставили железную решетку, охрану в сто человек – а вдруг какой-нибудь сволочи вроде Блюмкина захочется опять уничтожить Сияющую во славе Лампочку великого Вождя?
Ильич подошел к зеркалу и… отшатнулся. В зеркале Ильич увидел Дзержинского.
– Что? Что это? Откуда? – опешил Ильич. – Откуда?? Не понимаю!!
Ильич еще раз заглянул, но… физии Дзержинского уже не было.
– Фу, черт! Померещилось… Бред какой-то!..
Ильич вытер пот со лба.
– Ну и денек!
Ильич снял голову и сел в кресло. Через некоторое время в туловище что-то заклокотало, загремело: то, что должно было случиться, начало происходить и заявляло о себе в полную силу. «О, радость! О, победа!»
О, час свершившихся надежд! О, праздник вожделенья!
В четверг открыли сезон дождей. Облака шли на Запад. Ильич сморкался и смахивал слезу. Калинин кашлял. Сталин подходил к каждому и застегивал одежду до самой верхней пуговицы. Дети молчали. Крупская время от времени то поднимала руки, то опускала.
Наконец на горизонте появилось то самое облако. Буденный не выдержал и ударил себя по щекам. Железный Феликс расслабился и заскулил от восторга. Ильич от возбуждения подпрыгнул и закричал фальцетом:
– Ждали-то сколько, сколько ждали. Всем теперь будет – и солененькое и сладкое! – И, сняв кепку, пустился в пляс…
Ильич завернул за угол и разрыдался. Исчез кумачовый стяг! Тот самый, который он вместе с братом Сашей отмывал в Волге от пятен белогвардейской крови.
…Ильич рыдал, и лицо его постепенно покрывалось пятнами. Мимо проходящая барышня посмотрела на Ильича и подумала: «Неужто это пятнистый олень?» И, убедившись, что это так, пошла дальше.
А был еще один случай, когда Ильич своей силой спас, можно сказать, историческую ситуацию.
Дело было в 1920 году. К юбилею Энгельса решили поставить ему монумент. Ну, как полагается, заказали, скульптор сделал, и теперь надо этот самый монумент открывать. А кому поручить это сверхважное дело? Конечно же, Ильичу!
Ну вот, в день открытия собрался вокруг монумента народ, стоит, волнуется. Тут подъезжает Ильич с Дзержинским и другими ответственными лицами. Прошли к монументу. Дзержинский кашлянул и дернул за веревочку. С монумента стало сползать покрывало. Народ задвигался. Ильич уже подвинулся ближе, чтобы произнести историческую речь, но вдруг увидел, что памятник покачнулся и стал падать куда-то вбок. Народ ахнул и оцепенел от ужаса. Что будет???
Но великий Ильич не растерялся и проявил героическую находчивость – он подскочил к монументу и уперся руками в падающую громадину. Могучие руки Ильича медленно, но верно, вернули монумент на старое место. Народ возликовал! А Ильич отошел, как ни в чем не бывало, и только пыль с пиджака стряхнул. Потом закурил и с хитрецой посмотрел на Дзержинского: «Что, Феликс Эдмундович? Есть еще порох в пороховницах?» Феликс Эдмундович смутился и… потерял сознание. Ну, Дзержинскому дали понюхать нашатырь, и он быстро пришел в себя.
– Что с вами, голубчик? – участливо спросил Ильич.
– Простите, Владимир Ильич, не ожидал! Вы, оказывается, такой сильный!
Ленин перешел на скороговорку: