Но я не достиг вершины. В самом конце восхождения я наткнулся на непреодолимые скалы. В наши дни ни один человек на земле не может увидеть то, что видел Павел.
Джон Поллок
Роуз Эш, Девоншир, Англия
ЧАСТЬ I
ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЬ И ПЕРЕБЕЖЧИК
Глава 1. Пришелец из страны черных шатров
Судьи с яростным ревом вскочили со своих мест.
Зал Сверкающих камней, арена важнейших совещаний и исторических судебных процессов, весь дрожал от криков улюлюкающей, беснующейся толпы, набросившейся на молодого обвиняемого. Его потащили вниз по ступеням, к яркому солнечному свету, на Двор священников. Обезумевшая людская масса волокла Стефана через широкий, открытый двор, снова вниз по ступеням — свидетели, паломники, торговцы гнали его через новые и новые дворы и переходы, пока не вытолкнули за пределы Храма, на улицы священного города.
Ни один смертный приговор не мог быть вынесен и приведен в исполнение без одобрения римских властей и без торжественного обряда, призванного соблюсти справедливость до самого конца казни. Но судьи и толпа даже не вспомнили о законах. Согласно обычаю, преступника следовало вывести за северные ворота, к Скале Наказаний, «высотою в два человеческих роста», затем торжественно сорвать с него одежды и сбросить со скалы точно вниз головой — так, чтобы сломать ему шею или хотя бы оглушить; тогда приговоренный, побиваемый камнями, не испытывал слишком жестоких мучений. Стефана же втащили на скалу и сразу сбросили с нее: спутанные одежды смягчили падение, и он, в полном сознании, пошатываясь, поднялся на ноги.
Грубейшее нарушение обычаев дошло до сознания толпы. По закону, первые камни должны были бросить те, кто обвинил наказуемого. Поэтому свидетельствовавшие против Стефана проложили себе локтями дорогу в передние ряды, сбросили верхние одежды, и стали искать кого-нибудь, кто посторожил бы одеяния, когда они приступят к казни. Молодой судебный чиновник выступил вперед и взялся выполнить эту обязанность. Все узнали в нем фарисея, киликийца из Малой Азии, которого евреи называли Савлом (греки и римляне произносили это имя как «Павел»).
Павел одобрительно поглядывал на свидетелей, которые, один за другим, подбирали тяжелые, острые камни, поднимали их над головой, и бросали, нанося увечья и рваные раны человеку, стоявшему перед ними. Вдруг Павел услышал голос Стефана. С болью, но ясно и отчетливо говорил он — так, как будто некий невидимый стоял рядом с ним: «Господи Иисусе! приими дух мой».
Толпа приступила довершить начатое свидетелями: камни обрушились градом. Стефан преодолевал боль, хотя кровь струилась ручьями из ран и ужасных ушибов. Он опустился на колени, чтобы совершить последнюю молитву. Павел услышал слова, произнесенные с силой, удивительной в умирающем человеке: «Господи! не вмени им греха сего».
Еще один удар, и Стефан упал без сознания. Толпа продолжала кидать камни до тех пор, пока тело не скрылось под грудой камней.
Павел родился в городе, расположенном между горами и морем. Это случилось, по-видимому, в 1 году после Рождества Христова, но подробности первых лет его жизни нам неизвестны. Мы знаем лишь то, что он сам сказал о себе: «Я Иудеянин, Тарсянин, гражданин небезызвестного Киликийского города… Из рода Израилева, колена Вениаминова, еврей от евреев, по учению фарисей».
В те времена Тарс был главным городом Киликии — плодородной равнины в юго-западной части Малой Азии. Моря из города не было видно — берег лежал в нескольких Километрах к югу. Горный хребет Тавра величественной дугой опоясывал сорокакилометровую долину, с запада подходя к самому морю, а с севера поднимаясь грозными ущельями и скалами, образующими нечто подобное укреплениям гигантской крепости, увенчанной снегами. Величественная картина эта, без сомнения, производила сильное впечатление на Павла в его детские годы — особенно зимой, когда сияющие снега покрывали вершины Тавра и солнце пылало в безоблачном небе.
Узкая и быстрая река Кидон протекала через город, ее знаменитая своей чистотой вода замутнялась лишь после дождя. Кидон впадал в искусственную гавань — рукотворное чудо античных строителей. За сорок лет до рождения Павла здесь сошла на берег Клеопатра, чтобы встретить Антония — весь Таре дивился тогда серебряным веслам ее кораблей, обитым золотом бортам и пурпурным парусам, «надушенным такими благовониями, что ветр, влюбленный, не покидал их». Здесь, в гавани Тарса, когда горные снега таяли и весенняя река становилась судоходной, рабы сгружали с кораблей товары, прибывшие с Востока. Город наполнялся шумом, запахами, жизнерадостной суетой. На север по римской дороге снаряжались караваны. Им предстояло преодолеть горный хребет через Киликийские ворота — ущелье, искусственно расширенное так, что по нему свободно проезжал фургон — еще одно творение древних строителей Тарса.