— Езжай налево, — приказал он водителю.
Разведчик Дании сопровождал подполковника Биро в джипе до перевязочного пункта батальона. На протяжении путешествия подполковник прямо сидел в джипе, который бросало и раскачивало на неровной дороге. Перевязочный пункт по-прежнему располагался рядом с постом наблюдения ООН на Гиват-Хаем, и работы у доктора Глюка хватало. Биро еще надеялся, что сможет вернуться и командовать батальоном, но, едва сняв повязку, доктор Глюк сразу отмел такую возможность. Кровь текла обильно, и дыхание с каждой минутой становилось все более затрудненным. Две пули пробили левую щеку, в четырех местах разбив челюсть, выбив пять зубов, и прошли чуть выше дыхательного горла. Глюк собрал кровь изо рта ватой и туго перевязал челюсть, чтобы она встала на место. Биро показывал ему глазами, чтобы затягивал потуже.
— Пожалуйста, подполковник, ложитесь на носилки, — попросил Глюк. Биро покачал головой — он поедет в госпиталь на джипе. — Вы чувствуете в себе достаточно сил, чтобы трястись в джипе по такой неровной дороге? — Биро кивнул. Глюк помог ему вернуться в джип и закрепил ремень безопасности. — Удачи, подполковник.
Биро взмахнул на прощанье рукой, и джип тронулся вниз по наклонной извилистой дороге.
Лев, — сказал про себя доктор Глюк.
ГЛАВА 27
Майор Мокади решил придерживаться первоначального плана и отменил атаку на Калаа. Он боялся, что погибнет весь батальон.
Шел второй час дня. Батальон уже три часа вел тяжелый бой среди крутых скал. Кругом полыхал огонь. Артиллерийские снаряды, бомбы и ракеты, выстрелы танковых орудий и пулеметные очереди воспламенили жнивье и бурьян и, конечно, боеприпасы и топливо. Черный дым клубился над полем боя, делая все вокруг еще более зловещим.
— Налево, — повторял майор Мокади командирам рот по радиосвязи. — Налево. Налево.
Он повел танк к дороге, замеченной им раньше, которая, как он считал, шла к нефтепроводу и Зауре. Он хотел направить батальон туда. Но скоро перед ним оказались еще две сирийские позиции: одна параллельно линии движения и другая — на расстоянии 400 метров прямо перед ним. С первой открыли огонь противотанковые орудия, и бронебойный снаряд пробил картер двигателя, поджег масло, и мотор заглох. В один миг танк наполнился белым, удушающим дымом.
— Огонь! — приказал майор Мокади стрелку, нацелившему пушку на позицию напротив. Громыхнул один выстрел, и все стихло. Место заряжающего занял офицер связи Юваль Бен-Арци, который не умел обращаться с затвором, поскольку имел довольно слабое представление об устройстве пушки.
Майор Мокади решил обстрелять противника из 12,7-мм браунинга. Но эффективно вести огонь из пулемета «Шермана» с малой дистанции можно, только высунувшись из башни. Майор Мокади высунулся из танка и стал стрелять, прекрасно сознавая, что подвергается смертельной опасности, поскольку практически нет надежды, что его не подстрелят. Его ранили почти сразу. Пуля попала в грудь, и он чувствовал, как силы оставляют его.
— Нати. Это Мокади. Примите командование. Прием, — радировал майор. — Нати. Это Мокади. Принимайте командование. Прием, — повторял и повторял он. Но лейтенант не отвечал. Майор Мокади, который слишком сильно высунулся из люка, выпал из башни, и Юваль Бен-Артци поднялся, чтобы сменить его у пулемета. Он стрелял по вражеским позициям, пока в него тоже не попали. Он рухнул в боевое отделение и умер.
Командир батальона был ранен и эвакуирован, заменивший его майор Мокади — ранен и умирал. Кто примет командование? Ответа от Нати все не было.
— Нати. Это Мокади. Примите командование, прием… — прошептал умирающий майор Мокади.
Огонь в картере погас, масло остыло, и водитель смог запустить двигатель. Он отвел танк на полторы сотни метров по склону вниз, но там он опять встал в расщелине. Водитель и стрелок выбрались из танка. Майор Мокади не шевелился. Он умер.
Наконец Нати сумел наладить рацию и сразу же услышал:
— Нати. Принимайте командование, прием.
Он не знал, от кого исходит приказ, но мгновенно осознал: что-то случилось с Биро. Кровь ударила лейтенанту в голову. В штабе все приказы по рации, включая последний призыв Мокади, принимал и передавал майор Амнон. Он и связался с Нати, чтобы тот принял командование. Лейтенант продолжал казавшийся безнадежным бой.
Первое, что он сделал, организовал радиосвязь со всеми ротами батальона, а затем связался с командиром бригады и проинформировал его о том, что принял под командование А-112. Полковник Альберт встретил подполковника Биро по пути в Сир-Адиб, когда комбат ехал к перевязочному пункту. В Сир-Адибе комбриг понял, что прервать сражение можно будет только ценой огромных потерь, что надо идти вперед и частью сил выполнять первоначальный план, пока А-112 продолжает драться за Калаа. Он приказал Нати наступать, сам же в командирской полугусеничной машине во главе второй танковой группы и батальона мотопехоты повернул налево, на дорогу, указанную раньше майором Мокади во время поисков выхода на Зауру. Теперь Калаа стала главной целью. Бригада «А» продвигалась к ней двумя клиньями. Один под командованием Нати устремился к цели напрямую, другой под командованием комбрига полковника должен был ударить на Калаа с тыла сразу после выполнения основной задачи — захвата укреплений Зауры.
Прошло всего двадцать минут с того момента, как был ранен полковник Биро.
Заура и Калаа, которые являлись главными опорными пунктами на гористом плато на участке бригады «А» представляли собой превращенные в крепости населенные пункты. Селение Калаа стояло на высоком плато на Голанских высотах, тот кто владел плато, мог легко добраться до Дамаска. Дорога из Сир-Адиба в Калаа сначала резко спускается, образуя нечто вроде «сифона», потом круто поднимается, поворачивает вправо на вершине, затем идет более полого, поворачивает налево и потом опять направо и тогда уже входит в селение.
В нижней точке «сифона» сирийцы соорудили противотанковые заграждения — выстроили рядами бетонные надолбы. Попасть в Калаа можно было только по дороге, и чтобы обойти преграду, танкам приходилось маневрировать, продвигаясь то вперед, то назад. Но на этом трудности для атакующих не заканчивались. С северной стороны, слева от дороги на Калаа, располагалась высота в форме подковы, на которой сирийцы оборудовали оборонительные позиции, установив на них противотанковые орудия и танки. Около Калаа противник сосредоточил наиболее значительное количество противотанковых орудий. Кроме того, у Джебеб-эль-Мис дислоцировались крупные формации танков, часть которых уже выдвинулась для усиления «подковы». С юга, справа от дороги, отделенной от Сир-Адиб глубокой расщелиной, располагалась плоская, как стол, высота, на которой находились противотанковые орудия и танки. В самой Калаа средства ПТО были пристреляны к образовывавшей У-образный «сифон» дороге. Ко всему прочему, сирийцы построили вдоль дороги бетонные ДОСы, откуда тяжелые пулеметы поливали наступающих градом пуль.
Когда лейтенант Нати принял командование, у него в трех ротах оставался двадцать один «Шерман». Остальных или подбили, или они напоролись на мины, или вышли из строя в результате механических поломок. Из своего лишившегося люка и радиосвязи командирского танка Нати пересел в другой. Ему предстояло сражаться на несколько фронтов, и ДОСы отвлекали его больше, чем хотелось бы. Он приказал «Шерманам», оборудованным новыми французскими пушками [калибра 105 мм], уничтожить ДОСы, и танки начали бить по ним с дистанции 400 и 600 м.
Однако главные силы он задействовал в бою против вражеских танков и противотанковых орудий. Пока еще батальоном командовал Биро, Нати вступил в схватку с тремя танками, которые стреляли по нему спереди, с высоты-«стола», и подбил их все прямыми попаданиями. Затем он подбил два танка в Калаа, пока рота лейтенанта Илана продвигалась к высоте-«подкове» слева, давая роте Нати возможность пройти через надолбы, чтобы уничтожить вражеские танки на «подкове» и пресечь попытку усиления ее обороны за счет сирийской бронетехники, вышедшей из Джебеб-эль-Мис.