У истоков пресловутого гатчинского войска, в котором к моменту вступления Павла на престол было двадцать четыре сотни солдат и офицеров, стояла его личная гвардия из шестидесяти морских пехотинцев, прикомандированных к великому князю как к адмиралу флота. Екатерину устраивало, что ее сын забавлялся столь уже почти традиционным для наследников престола со времен «потешной армии» Петра Великого образом, и она позволила Павлу постепенно увеличивать число людей в войске. Павел начал с того, что ввел в свое маленькое военное подразделение все роды вооруженных сил, и даже разместил на одном из своих озер военную флотилию.
Однако отправка в Гатчину была не слишком популярна среди русских офицеров. Они должны были обучаться и проходить строевую подготовку по прусскому образцу, отказаться от своей любимой светло-зеленой пехотной или красной артиллерийской формы, надеть отвратительную темно-зеленую форму армии Фридриха и подчиняться приказам советников-немцев, которые помогали великому князю. Никто не шел по своей воле служить в Гатчину, и в результате в войске Павла оказывались не пригодные к службе солдаты и офицеры, многие из них не могли найти себе другого места в армии. Одни были иностранцами, раньше служившими в Пруссии или в иных странах, а другие происходили из семей мелкопоместных провинциальных дворян и хотели использовать службу великому князю как наиболее краткий путь к карьере. Офицеры Екатерины, особенно гвардейские, относились к чуждым им по духу и дисциплине гатчинским войскам с презрением и в то же время подозрительно. Это общее мнение выразил один из современников, писавший, что гатчинские войска «состояли из людей грубых и необразованных, отбросов нашей армии. Выгнанные из своих войск за скверное поведение, пьянство или трусость, эти люди нашли приют в гатчинских батальонах… Среди этих злодеев были настоящие исчадия ада. Они с завистью смотрели из гатчинских болот на тех, кто гордо и смело шествовал по дороге чести» 11.
Когда Павел заинтересовался артиллерией, его помощником сначала был молодой лейтенант Апрелев, но Апрелев изобрел способ устранения трещин, которые часто появлялись в оружейных стволах, и был в большом спросе во всей России. Таким образом, Аракчеев прибыл на его место и должен был организовать артиллерийское подразделение, и ему посчастливилось произвести хорошее впечатление на своего капризного хозяина. На своем первом параде он вел себя так, будто провел в Гатчине много лет. Не прошло и месяца после его прибытия, а он уже руководил маневрами, проводившимися в присутствии Павла, и был пожалован за это званием капитана и почетным правом обедать за одним столом с великим князем. Вскоре он стал главным советником Павла по военным делам. Он проявил рвение и изобретательность, осуществляя многочисленные идеи Павла насчет создания новой артиллерии, базирующейся в основном на автономных объединениях орудий и механизмов для большей мобильности. Во дворце была специальная комната, где он два часа в день обучал молодых офицеров математике и артиллерийскому делу. К концу 1795 г. он составил подробные инструкции по проведению занятий, которые впоследствии были опубликованы и долгие годы использовались в русской артиллерии 12.
Алексей умел быстро добиваться результата и обладал неистощимой энергией. Он находил применение своим силам во всех областях жизни гарнизона и в 1795 г. был назначен «губернатором Гатчины». Но своего успеха он добился скорее благодаря наказаниям, нежели уговорам. Подчиненные ему офицеры время от времени пытались подать в отставку, но Павел никому не позволял нарушить свой долг.
Аракчеев по-прежнему был очень беден. Екатерина давала Павлу 10 тысяч рублей, которые он получал по частям дважды в год: на день своего рождения и на именины. Императрица щедро оделяла своих фаворитов, но оставалась глуха к просьбам сына о дополнительных денежных средствах. «Можно подумать, что тебя постоянно грабят, – писала она ему, – я не могу понять, почему ты постоянно нуждаешься в деньгах, хотя в действительности тебе должно их хватать на все». Однако, как прекрасно знала императрица, Павел не получал денег из казны на содержание своей гатчинской армии и был вынужден оплачивать ее существование из своего кармана. Только в этом случае Екатерина могла быть уверена, что армия великого князя не разрастется до опасных размеров. Поэтому Павлу приходилось занимать деньги, чтобы заплатить людям, и он жил в долг, чтобы обеспечивать их обмундирование. Один лишь его долг артиллерийской казне составлял к 1795 г. 60 тысяч рублей, но благодаря тесному контакту Аракчеева с Мелиссино Гатчина никогда не испытывала недостатка в провианте.
Доходы Аракчеева состояли исключительно из весьма скромного жалованья, которое он получал от Павла, к которому, когда у него было время, добавлялись деньги, заработанные частными уроками. «У меня была всего одна форма и одна пара лосин. Обычно ночью я их снимал, стирал и утром надевал влажными. Летом это было еще терпимо; но зимой я чуть не плакал, когда лосины примерзали к моему телу и ледяной ветер пронизывал меня насквозь», – вспоминал он 13. Кроме того, бедность и происхождение сделали его изгоем в том обществе, в котором он оказался, и он держался на расстоянии от маленького кружка приближенных Павла. Ростопчин, камергер великого князя, окрестил Аракчеева «гатчинским капралом», и это прозвище сопровождало его всю жизнь 14. Он был все таким же неуклюжим и неприятным, «как большая обезьяна, на которую надели форму», по замечанию генерала Саблукова, который в молодости часто сопровождал своего отца в Гатчину, когда тот, будучи чиновником государственного казначейства, привозил Павлу денежное содержание. «В его фигуре не было статности, – говорится дальше в этом явно неприязненном описании, – у него были покатые плечи и длинная тонкая шея, на которой явственно проступали все сухожилия и мускулы. У него была привычка шевелить подбородком. У него были большие мясистые уши и круглая уродливая голова, которую он всегда склонял в одну сторону. Лицо его было желтоватого цвета, щеки – впалыми, нос – широким, но костлявым, с большими ноздрями. У него был большой рот и низкий лоб. Дополняли этот портрет глубоко посаженные серые глаза, и общим впечатлением от его лица была странная смесь ума и злобы» 15.
Он не стремился сблизиться даже с «людьми с Гатчины»: Плещеевым, Обольяниновым, Кушелевым, братьями Куракиными и Кутайсовым, которым, как и ему, предстояло получить власть во время нового правления. Его единственным другом был лишь великий князь, но Аракчеев тоже часто оказывался жертвой вспыльчивого характера Павла. Однажды Павел сурово отчитал его за неряшливость офицера, стоявшего в карауле. «В печали я бросился в церковь и начал молиться и каяться. Я знал, что был невиновен, но думал, что навсегда лишил себя расположения великого князя. Я не мог удержаться и зарыдал. В церкви никого не было, за исключением сторожа, который начинал гасить свечи. Внезапно я услышал за своей спиной шаги и звон шпор. Я вскочил и вытер слезы, а когда я оглянулся, то увидел великого князя. «Почему ты плачешь?» – мягко спросил он. «Я огорчен, что лишился расположения вашего высочества». – «Но вы его вовсе не потеряли, – возразил великий князь, положив руку мне на плечо, – и никогда не потеряете, если будете продолжать вести себя так же и служить мне так, как служите теперь. Молитесь Богу и будьте верны в вашей службе, ибо молитвы Богу и служба императору никогда не изнуряют». Я упал на колени перед великим князем и со страстью воскликнул: «Все, что я имею, – это Бог и вы!» Великий князь приказал мне встать и молча следовать за ним. Наконец он остановился, посмотрел на меня и сказал: «Иди домой. Со временем я сделаю из тебя человека» 16.