Пневматика системы герметизации дверей коротко зашипела, и в помещение вернулся помощник Лаванды.
— Владислав Павлович, готовьте Дикобраза, — попросила она ученого и вновь обернулась к Ивану: — Сейчас нам предстоит финальный и самый важный эксперимент. Мы попытаемся смоделировать ситуацию, при которой раскрываются ваши Уникальные способности, и предпримем попытку записать любую, даже малейшую активность вашего мозга и тела, а также реакцию Дикобраза. Мы очень долго готовили этот эксперимент!
— Александр, несите клетку с опытным образцом, — вышел в эфир учёный на внутренней частоте ЛП-32, — у нас всё готово.
С Ивана сняли часть проводов и датчиков, оставив несколько самых необходимых, и в целях безопасности разрешили надеть штаны и обувь. Пока он зашнуровывал ботинки с высоким берцем, Лаванда, со старательно скрытым интересом разглядывавшая, как перекатываются тугие канаты мышц под его кожей, коротко объясняла суть эксперимента:
— Дикобраза заранее довели до состояния агрессии. — Она стояла возле огромной, в рост человека, приборной стойки и щёлкала многочисленными кнопками и переключателями. — И теперь вам предстоит его успокоить тем же способом, то есть при помощи шоколада. Мы загодя сделали все необходимые замеры, когда кормили его в спокойном состоянии. Теперь сравним полученные данные: спектры излучений, их ширину, амплитуду, полосность и многое другое. Плюс ваше состояние в момент контакта: кровяное давление, ритм сердечных сокращений, активность коры головного мозга и подкорковых центров — словом, все, что сможем зафиксировать в принципе. Всего более двухсот параметров. Если бы у меня было больше времени, я бы прежде записала вариант спокойного кормления в вашем исполнении, но, к сожалению, наш сеанс и без того подходит к завершению. Вертолёт вылетает через полчаса, это всё, на что мне удалось уговорить пилотов, — эксперимент неофициальный, и разрешения ГНИЦ на него у меня нет.
Входные двери снова зашипели, и лаборанты внесли внутрь клетку с Дикобразом. Клетку поставили в нескольких шагах от Ивана и открыли боковую стенку, после чего лаборанты бодро ретировались подальше и торопливо расхватали длинные штанги электрошокеров. Едва клетка лишилась стены, Дикобраз неуклюже засеменил на свободу. Протопав пару метров, он остановился, и горящие злобой жёлтые глаза с подозрением обшарили взглядом окружающую местность. Поняв, что он всё ещё в западне, Дикобраз скрылся под панцирем, улегся на пол и распушил спинные колючки. Берёзов заметил среди них несколько знакомых проводков — Лаванда умудрилась прикрепить свои датчики даже к хищному зверю.
— Поразительно! — констатировал учёный. — Он не обращает на вас внимания! Совершенно! Хотя ещё пять минут назад кидался на лаборантов, загоняющих его в переноску!
— Вы пишете, Владислав Павлович? — Лаванда на мгновение оторвала взгляд от прыгающих на дисплее перед ней штрихах энцефалограммы мозга. — Есть что-нибудь нестандартное?
— Пишу всем, чем могу, Мария Сергеевна! — торопливо закивал ассистент, сверяясь сразу с десятком приборов. — Но пока ничего.
— У меня тоже, — нахмурилась та. — Туман, пожалуйста, приступайте! — Она протянула ему крупную плитку шоколада. — Попробуйте заманить его обратно в клетку… — Женщина замялась и торопливо добавила: — Только, пожалуйста, будьте осторожнее!
— Да уж постараюсь, — покачал головой Берёзов, снимая фольгу с плитки.
«Всё-таки учёные не от мира сего, — отметил он про себя, — чудненький экспериментик! Называется: „Откусят ли тебе руку?“ Удивительно, что при такой непосредственности у самой Лаванды до сих пор сохранились все пальцы на руках. Хотя, быть может, стоит обратить внимание на пальцы ног?» Это вызвало у него невольную улыбку. Иван представил себе, как такое могло прозвучать. Что-то типа: «Лаванда, вы не могли бы разуться?» Тут же мелькнула мысль: будь тут Медведь, он бы сделал ироничное лицо и предложил сразу попросить раздеться, мол, чего мелочиться-то? Грубиян он у нас, просто жуть! Берёзов скользнул взглядом по соблазнительной фигурке Лаванды. А мысль совсем не плоха, на самом деле… В этот момент Дикобраз щёлкнул челюстями, и «не те мысли» покинули Ивана с лёгкостью порыва ветра.
Голова зверя уже не пряталась под панцирем. Чёрная блестящая мочка носа слегка подрагивала, принюхиваясь. Берёзов сделал шаг, присел и протянул Дикобразу шоколадку. Тот резво оттяпал от нее небольшой кусочек своею усеянною жуткими зубами в несколько рядов пастью и довольно зачавкал. Далее всё прошло, как по сценарию: животное неторопливо ползло вслед за Берёзовым, подбирая куски шоколада, тот провёл его по малому кругу обратно к клетке, забросил туда оставшуюся часть шоколадной плитки, после чего Дикобраз без колебаний вполз внутрь, спеша за лакомством.
— Запирайте, — кивнул лаборантам учёный. — Феноменально! — Он посмотрел на Лаванду: — Животное не выказало никаких признаков агрессии или беспокойства!
— Я же говорила! — воскликнула та. — Я была уверена, что всё получится! — Она обернулась к Берёзову: — Это полностью подтверждает состоятельность теории пси-поля! Вы не излучаете агрессии, и животные платят вам тем же! Спасибо вам огромное, Туман, для нас это очень много значит! Вы представить себе не можете, насколько это важно!
Однако праздничная эйфория учёных закончилась очень быстро. Первичный анализ записанных данных, который немедленно бросилась проводить Лаванда, ничего не дал. Она несколько раз пробежала глазами распечатки и поникла. Её помощник принёс ещё один ворох только что отпечатанных лент, испещрённых синусоидами и графиками, и они принялись тихо обсуждать их между собой. С каждой минутой Лаванда грустнела всё сильнее. Иван оделся и, сидя на стуле в углу помещения, молча следил за негромким разговором двух учёных. Печальная Лаванда совсем не походила на ту наглую стервозную дамочку из лекционной аудитории, с которой он впервые встретился полгода назад. Сейчас она более похожа на расстроенного ребёнка, у которого пропал любимый котёнок. Берёзов поймал себя на мысли, что ему хочется обнять её, осторожно прижать к груди и успокоить. «Представляю, что сейчас по этому поводу изрёк бы Медведь…»
— Лаванда, что-то не так? — поинтересовался он.
— Нет-нет, все прошло как надо и даже лучше, — торопливо ответила молодая женщина, неловко улыбнувшись, — но, к сожалению, нам не удалось зафиксировать ничего существенного… очень жаль. — Она с грустью вздохнула.
— Если это поможет, я могу покормить его ещё раз, — предложил Иван.
— Спасибо, Туман, вы очень добры, — поблагодарила Лаванда, — но, боюсь, это нам ничего не даст.
Вероятно, мы просто не знаем, что именно надо измерять, и сейчас попадём пальцем в небо. К тому же Дикобраз далеко не самый сенситивный представитель фауны «Ареала»… В общем, повторение эксперимента с вероятностью в девяносто девять процентов ничего не даст. Уносите! — Она кивнула лаборантам, и те потащили клеть с животным обратно в виварий.
Гарнитура радиостанции ученого коротко зашипела, пробубнив что-то ему в ухо, и помощник Лаванды сообщил:
— Пилот вертолёта запускает двигатели через пять минут. Говорит, больше ждать у него нет возможности — диспетчерская требует возвращения. Мария Сергеевна, с вашего позволения, я вас покину. Мне надо передать с пилотом контейнер со вчерашними срезами, в ГНИЦ его ждут.
— Да, разумеется! — одобрила Лаванда. — Я отключу аппаратуру сама.
Учёный вышел, и Берёзов встал, собираясь уходить.
— Туман, спасибо вам ещё раз, — произнесла Лаванда, — и… — она слегка замялась, — если у вас будет время и возможность, быть может, вы заглянете к нам ещё? Я бы хотела поговорить с вами, обещаю не задерживать надолго!
— С удовольствием, — улыбнулся Берёзов, — обещаю появиться, как только смогу. Правда, сейчас не лучшее время: после «трудового подвига» многие в отгулах, так что вряд ли следующий выезд сюда получится организовать ранее, чем через пару недель.
— Очень жаль, — пожала плечами Лаванда, — я часто бываю в Поясе и могла бы заехать к вам на базу ОСОП, но, боюсь, мое появление там вызовет несколько нездоровый ажиотаж…