Выбрать главу

По протоколу проверил пульс на сонной артерии, приложил стальной кругляш фонендоскопа к груди. Пусто. Как там было в сказке про Буратино? Пациент скорее мёртв, чем жив. При чём тут Буратино? Вадим взъерошил пятерней волосы, чтобы прийти в себя. Что бы ни говорили, никогда не привыкаешь к такому зрелищу. Только прохожие льнут, как падальщики. Что, кто, откуда..

- Катя, отзвонись на станцию. Скажи, ремки не нужны, и принеси простынь. - Он обернулся как раз, чтобы увидеть, как глаза Екатерины наполняются слезами. Её рот некрасиво скривился. Девушка всхлипнула.

- Катя? Иди в машину. - Не обращая внимание на людей, он подошел к ней, чтобы увести с места трагедии, но она словно приросла к месту.

- Это ж Машка, не спасли, - услышал фельдшер сквозь всхлип.

- Что? - удивлено переспросил он.

- Это Машка, Маша Рудакова, с акушерского с нами на потоке учится, - заикаясь, сказала Катя.

- Хорошо, Катя. Мы знаем, кто это, иди в машину, возьми сумку и сиди там. - Вадим понимал, что это стресс, первый раз на суицидах и не такое с дежурантами бывает.

- Не спасли, проиграли, - снова шептала девушка.

Он встряхнул её за плечи.

- Катя, мы не можем всех спасти, иди в машину!

Из круга зевак выделилась старушка - божий одуванчик.

- Бессердечный какой! А еще дохтор! Не видишь - девочке плохо!

Вадим повысил голос:

- Товарищи, попрошу разойтись с места происшествия, сейчас прибудет наряд полиции. Если есть свидетели, останьтесь. Остальных просьба уйти.

Слова бабульки словно вывели студентку из оцепенения. Она вытерла слёзы ладошками, потом молча взяла сумку и ушла к машине. Водитель скорой принес простынь, укрыли тело. Словно получив сигнал, толпа стала расходиться. Вадим ходил кругами, посмотрел сквозь сумрак: никаких остатков заклятий, укусов и прочих тёмных следов нет. Впрочем, и светлых нет тоже. Скорее всего, прыгнула с этой высотки. Мужчина посмотрел наверх: крыша здания терялась среди низких грозовых туч. В сумраке здание было ниже, и, конечно, никто не стоял на крыше, злобно хохоча. Так бывает только в комиксах.

- Что же ты, Маша, - пробормотал фельдшер, снова присаживаясь рядом с телом.

Он вспомнил, что не закрыл девушке глаза: к чему им смотреть в ткань простыни? "Пусть отдохнет", - подумал он, проводя рукой по лицу, и вот тут его захлестнуло. Бездна отчаянья обрушилась на Вадима разом, словно он пережил всё человечество и стоит теперь на руинах один-одинёшенек, да и причиной всего этого стал он сам. И жить теперь не имеет смысла. Всё тлен. "Жизнь - боль", - пришли на ум новомодные выражения. С огромным трудом, словно поднять нужно было многотонную плиту, Вадим убрал руку с лица самоубийцы. Захотелось вымыть руки под проточной водой, чтобы смыть весь негатив. Жаль негде, даже дождя ещё нет. "В машине есть раствор, надо хоть им протереть", - подумал медик.

Дождь начался, когда приехала полиция.

Два дня выходных прошли как обычно: на улице лил дождь, совсем облетела листва. Вадим смотрел в окно на съёжившийся, серый мир, и в душу снова закрадывалось чувство пустоты и обреченности, словно там, на вызове, он подцепил невидимую заразу. Катя не приходила, по телефону грустно сказала, что похороны в среду, пойдут всем отделением. Вадим выразил соболезнования. В обще-то он пытался успокоить Катю ещё в машине по дороге на станцию, но та, словно ёжик, ощетинилась невидимыми колючками, закрылась и горевала. Только уже выходя из машины, грустно посмотрела на Вадима и сказала: "Ты не поймешь". А что тут не понятного? Ему, привычному человеку, тяжело, а ей студентке - и вовсе. Может, и передумает год на сокрой сидеть, сразу бы езжалая в институт поступать. Вадим вздохнул и налил себе ещё чая. Это человек душой черствеет, а им, светлым, такое не дано, может, и к лучшему...

В четверг, придя на смену, Вадим узнал, что к нему зайдет следователь. Это было немного странно, потому как следователи приходили по уголовным делам, тут же ничего криминального не было, чистый суицид. Следователь оказался примерным ровесником Вадима, не иной, обычный высокий мужчина в очках, он был похож на богомола. Задал несколько вопросов, пробежался глазами по карте вызова. В кабинет, где они беседовали, пару раз заглядывала главврач станции, но богомол каждый раз смотрел на неё молча, и та удалялась, не забыв улыбнуться.

"Мощно, - подумал Вадим. - Никакая магия не нужна, до того взгляд тренированный".

Уже под конец их недолгой беседы Вадим решил спросить сам:

- Вы меня извините, но это классический суицид. Почему у полиции вдруг возник интерес к делу?

Полицейский поправил очки, грустно посмотрел на фельдшера.

- Ну да, классический. К тому же у гражданки Рудоковой это была не первая попытка суицида. - Он пошелестел записной книжкой. - Да, не первая, но последняя. И чего им там на свете не живется? - произнес он уже как бы для себя.

Вадим напрягся.

- Кому это, им?

- Им, самоубийцам. - Следователь достал распечатку, листок был знакомый из их архива. - Вы же врач, знаете, сейчас осень. Это обострение, наверное. Но за последние два месяца на вашей территории это уже третий случай. А по городу и поболе будет. Вот, проверяем, может, наркотик какой новый завезли, с них такое бывает.

- Да-да, - подтвердил Вадим, - с некачественного товара всегда идет волна.

- Вот именно, волна. - Богомол собрал бумаги. - Спасибо, Вадим Викторович, за сотрудничество. С вашей напарницей и водителем я уже побеседовал.

- И какой вывод?

- Суицид - как и было сказано.

На том и распрощались.

Никогда не играл Вадим в детективов, но тут что-то царапнуло. Задумавшись на мгновение, он постучал в дверь архива.

- Войдите.

Пышная блондинка Лариса сидела в окружении гор карт вызова, забивая информацию в старенький компьютер. Периодически звонил телефон, и она уточняла, что с тем или иным пациентом, которого доставила скорая в приёмный покой.

- Извини, что отвлекаю, - Вадим вдруг стушевался, - но ко мне тут полицейский приходил.

- А это тот? По поводу суицидов? - Женщина отвлеклась от работы. - Позвонил вчера и, представляешь, информацию по всем суицидам за последние два месяца просил собрать. Два месяца! Это сколько же работы. - Она поджала губы - И никто спасибо не скажет!

- Лариса, хочешь я тебе спасибо скажу? Только ты мне распечатай такой же список. Если не трудно.

Блондинка улыбнулась и стрельнула глазами в холостого - неженатого.

- Не трудно, но позже. Сейчас дневной отчет составляю.

- Спасибо, я попозже зайду. Только не забудь!

- Да ты что, у мня память идеальная, так что жду тебя и "спасибо".

- Всё будет, - пообещал Вадим и ретировался из бумажного плена.

Катя говорила мало, всё больше смотрела сквозь мокрое стекло автомобиля на пробегавшие мимо машины. Дежурство выдалось хмурым, люди спешили по своим делам, закрываясь зонтами, словно щитами, от копий дождя. Вызовы сыпались, как из рога изобилия. Обычная работа скорой: давление, температура, боль в горле, ушибы. Всё, что мог бы вылечить участковый, но народ участковым упорно не доверял и потому вызывал скорую. Ближе к вечеру рация, заскрежетав, сообщила: "Примите вызов. Родниковая, дом три, порезал вены".

Катя глухо вздохнула:

- Опять?

- Не переживай, вены режут позёры. Вот увидишь, приедем, а там девочка, влюбленная, или мальчик, обиженный на родителей, решил продемонстрировать миру, как ему, миру этому, плохо без него будет.