— Тони, иди-ка сюда. Мне нужно с тобой поговорить. — Роб потянул за руку аргентинца, стоявшего в кружке из трех хихикающих девушек.
— Che[23]! Я поделюсь с тобой одной из них. — Этот красивый темноволосый и темноглазый двадцатидвухлетний парень считал себя виртуозным соблазнителем.
— Можешь оставить себе всех трех, — безразлично пробормотал Роб. — Скажи только, где мне раздобыть немного «дури». — И, увидев, как недоуменно нахмурился Тони, быстро добавил: — Ну ты знаешь, кокаина…
— Che! El loco pibe![24]
— Говори по-английски, черт побери. И я не сумасшедший. — Роб старался превозмочь охватившую его кипучую ярость.
В последнее время его раздражало буквально все. Конечно, он научился здесь многому, но кто-то постоянно указывает ему, что делать, критикует его, выискивает ошибки — обычно это делает Рауль. А теперь против него выступила еще и мать. Ему нужно встряхнуться. Испытать подъем, который дает кокаин. Все стараются принизить его, но он покажет им, кто он таков… Черт, он вовсе не сидит на крючке у наркотика. Вот уже четыре недели он не притрагивался к кокаину и его даже не тянуло к зелью. Это доказывает, что он не пристрастился к нему. Но сейчас он нуждался в поддержке. Лес может убираться куда угодно. Она ему не нужна.
— Послушай, Тони, — Роб понизил голос, — мне нужна пара пакетиков кокаина. Не беспокойся — у меня есть деньги, чтобы заплатить. А ты знаешь, где можно достать. Ну что скажешь, compadre? У тебя ведь здесь есть с собой машина.
Тони все еще колебался, недоверчиво меряя Роба глазами.
Нетерпение Роба возрастало с каждой секундой.
— Только не говори, что не можешь достать. Ведь эта проклятая хреновина растет здесь.
— Si. Кока растет здесь как сельхозкультура. Прежде ее продавали вашей компании «Кока-кола». Но ваше правительство заставило компанию удалять из колы кокаин. Здесь, в Андах, люди, которые живут в горах, поступают гораздо умнее. Они жуют листья коки и не чувствуют ни усталости, ни голода, ни холода. Здешний народ потребляет коку уже не одну сотню лет. Инки считали это дерево божественным. Ты знал это?
— Меня, черт возьми, не интересуют диссертации по истории кокаина. Скажи лучше, ты собираешься познакомить меня с твоим продавцом или нет? Все, что я хочу получить от тебя, — это четкий ответ: да или нет? — прервал аргентинца Роб.
Прошла целая минута, долгая и томительная. Тони молча раздумывал, как ему быть. Наконец он сказал:
— Он тебе не продаст. Придется мне купить тебе то, что нужно.
По лицу Роба разлилась широкая улыбка, и он вздохнул с облегчением.
— Я знал, Тони, что на тебя можно рассчитывать.
— Мне надо сначала позвонить ему. А там посмотрим.
Роб и Тони вернулись в estancia очень поздно. Лес сидела как на иголках в углу гостиной у маленького телевизора, не обращая внимания на экран, где шла передача на испанском языке. Услышав, как открылась входная дверь и в прихожей раздались шумные голоса и смех, она заставила себя остаться на месте. И встала только тогда, когда возбужденные Роб и Тони ввалились в гостиную.
Роб увидел мать. Сияющая улыбка на его лице стала еще шире, но в темных глазах заиграли вызывающие искорки — он насмехался над тем, что Лес ждала его.
— А где все? — Тони Ламберти оглядывал тех немногих из обитателей дома, что еще оставались в гостиной.
— Разошлись по своим комнатам спать, — ответила Лес.
Среди тех, кто в последние полчаса поднялся наверх, был и Рауль.
— Уже поздно, — продолжала Лес. — Уверена, что на кухне для вас осталась еда. Пойду и скажу Эктору, что вы вернулись.
Она направилась к широкой двери, ведущей в холл.
— Не утруждай себя, — сказал Роб. — Я не голоден.
— Я тоже не хочу есть, сеньора, — эхом откликнулся Тони. — Мы уже кое-что перехватили. Не так ли, Роб?
Роб ухмыльнулся товарищу.
— Это уж точно, перехватили.
— В таком случае… — Лес помолчала, глядя на них. — Я хотела бы поговорить с тобой наедине, Роб.
Тони насмешливо прищелкнул языком.
— Твоя madre недовольна тобой. Ты плохой мальчик, потому что задержался так поздно, а? — Он пихнул Роба в бок, подтолкнув его к Лес. — Ты должен сказать ей, что просишь у нее прощения. Ты ведь не хочешь, чтобы она сердилась на тебя.
Он, смеясь, отошел прочь. Вот каким, дескать, маменькиным сынком оказался этот американец.