«Я приду — ты дашь,
Уходя — отдам,
Любая жизнь есть путь
В круговороте душ.
Я есть — ты,
А ты есть — я».
— Ого, — только и мог сказать парень. Глубоко и со смыслом. Нет, серьезно. В мире Аргоны многие люди, как и на Земле, верят в реинкарнацию и переселение душ. И чем удивительно написанное, что непонятно, это слова Бога, или слова молящегося ему. Дархан это одновременно и бог Жизни и бог Смерти, два начала в одном. Он уже встречал подобные строки, живя на Земле. Смысл сводился к похожей формулировке «ты во мне, я в тебе». В каждом человеке есть божественная искра, то есть «он» в тебе. Но так же она и твоя собственная, уникальная. Такая же, как у него, возможно, она и состоит из миллиардов подобных искр души. А значит, конкретно мое «я» есть и в Боге. Можно развить мысль дальше, раз бог Жизни создал все живое, включая животных, насекомых, природу, то он есть во всем, что нас окружает. Бог — повсюду, в каждой травинке, букашке, в каждом животном и человеке. И как, в таком случае, можно грубо и потребительски обращаться с богом, как можно относиться к нему без должного уважения и почтения? Ведь с самим собой ты таким не будешь. Однако, жить, видя во всех и всем бога еще сложнее, людям не свойственна такая ванильная утопия. Точно не на том уровне духовного развития, что он видел на Земле или здесь. И вот тут, в Дархане, в отличие от Земных богов и раскрывается вторая ипостась Бога — Смерть. Раз мое «я» — есть Бог, то я же могу взять дарованную жизнь растения, животного, человека обратно. Для еды, одежды, выживания, пропитания, лечения, строительства. Верно и то, что хищные звери, птицы, монстры могут поступить так же и с тобой, ведь они тоже принадлежат этому миру и его часть. Дархан дал жизнь, Дархан — забрал. Ничего личного, следующее воплощение будет лучше. Ну, или как повезет. Как и земной мир, мир Аргоны затронули и религиозные войны, а уж сколько существует различных школ, культов и интерпретаций религии, и вовсе не поддается счету. Ведь всегда можно сказать, что в ком-то божественная искра горит ярче, что то, что делает такой человек — есть божий промысел. Захотел чужую вещь, жену, землю, королевство? Так это не я захотел, этого хочет Бог. И так повсеместно, где-то ярче, где-то тише. Разумные везде одинаковы. Рассуждая над этим и многим другим, Кирилл все глубже уходил в себя, окружающий мир словно отошел на другой план. И в какой-то момент он ощутил себя стоящим напротив статуи, вот только она была совсем рядом и не двадцатиметровой, а напротив, примерно его же роста. Парень замер и боялся шевельнуться, он даже моргать перестал. Легкое дуновение ветра и пламя на ладони Бога потухло, но тут же вспыхнуло еще ярче прежнего. Вот только его цвет изменился. Оно стало черным с зелеными языками. Зеленые блики заплясали на стенах, складываясь в причудливые фигуры, картинки, непонятные знаки и узоры. В какой-то момент Киру показалось, что статуя хитро улыбнулась и протянула ладонь с огнем в его сторону, как бы приглашая взять и одновременно вопрошая, «осмелишься»?
И...он посмел. Потянул руку вперед, навстречу завораживающему огню. Вот уже их разделяло десять сантиметров, пять, один...
Кр-ш-у-у-ух! Зеленая молния, за долю секунды появившаяся и вырвавшаяся из пламени, врезалась в тело Кирилла, не причиняя видимого вреда. Только ярчайшая зеленая вспышка перед глазами, затмила все вокруг. Он закрылся руками, отступая назад, пытался проморгаться, но ничего не увидел. Лишь световые пятна перед глазами. Моргал снова, отходя еще дальше. Тёр глаза, но ничего не изменилось. В испуге попытался нащупать хоть что-то из окружения и наткнулся на постамент. Значит, он все еще здесь, в храме. Парень поднял голову, и увидел только желтое, круглое пятно, пляшущее в десяти метрах над головой. Видимо, статуя снова приняла свой прежний размер. «Но какого черта я ничего не вижу»: думал он. Нотки паники, что зрение пропало навсегда, забирались в голову, но тут же были отогнаны усилием воли. «Нет, все это временно, я не могу ослепнуть. Скорее всего, просто ожог роговицы, как если бы насмотрелся на сварку. Точно, так оно и есть. Пара деньков и все пройдет»: успокоил он себя.
— Эй! — окликнули его сзади, — ты чего руками машешь? Это храм, а не улица!
— П-простите. Вы не могли бы мне помочь. Я ничего не вижу.
— Слепец что ли? А как же ты сюда дошел? — спросил голос.
Последнее, что Кирилл хотел сейчас делать, так это рассказывать кому-то о том, что произошло минуту назад. Если этот человек что-то и видел, то наверняка спросит, а если нет, то так даже лучше. Голос оказался дежурившим сегодня по храму младшим жрецом. Аналог батюшки в христианской церкви, но чином пониже. В жреческой иерархии они делились на младших, просто жрецов и, соответственно, старшего жреца. Были еще верховный жрец, настоятель, их помощники, и у каждого свой круг обязанностей и зона ответственности. Парень попросил служащего довести до улицы и поймать повозку и, спустя пять минут, уже взбирался на её скамью. Очень вовремя, так как у младшего жреца к этому моменту начали появляться вопросы. Такие как, например, почему парень в одежде академии, или действительно ли в академии обучают слепых, или кто отпустил его одного без сопровождения, если он слепой и то, как вообще добрался сюда самостоятельно. Это были очень долгие пять минут. И вот он в повозке, передает три медяка вознице, которые отсчитал жрец, и называет адрес академии.