— Саня, тебе загранично письмо до востребованья есть!
Санька на почту прилетел, конверт разорвал, читат:
— Вы'знала ваше дорогое имя у пароходских. Почто сейгод не гостили? Ждала це'ло лето. Обажаю вас, Саничка, с первого згляду в керки. Я тогды тебя забыду, когды закроюцце глаза...
..........
Письма не дочитал, полетел по пароходским конторам.
— Пароходы в Норвегу еще будут?
— Завтра последней с тесом походит...
Дома матери в ноги:
— Где хошь, к утру сотенну добывай! Нать в Норвегу.
— Дитетко, не плавай! Санюшка, не теряйся!
— Маменька, напрасно... Папы скажи — уехал либо добыть, либо домой не быть...
Этот раз и Белым и Мурманским морем из-за осенних туманов долго шли.
Санька лежит в каюты, не думат ни о чем, никаких планов не строит... У норвежского берега те же дожди. Нашему путешественнику это на-руку. В воскресенье он застегнулся дождевиком, кепку на нос нахлупил, шагат в керку. У норвежан в праздник роботы не задевают, как в клуб в керку свою идут. Аниса хоть не моляша, тоже была. Санька из дверей смотрит, ждет... После пенья народ повалил. Санька в темном переходе прижал свою прекрасну даму за бок... Не охнула и не ахнула — вот сколь бабы не крепки! — только побелела, как береста, уронила сумочку, и пока Санька подымал, шепнула:
— В полночь, черным крыльцом!
О полночь он зашел во двор — ни дворника, ни собаки. Залез в сени... Кто-то его обнимат, припадат, в горницу тащит. Золото с золотом свилося, жемчужина с другою скатилась!
Санька говорит:
— Ты меня весь мой век мучила...
— Нет, ты меня мучил! Разве настояшшой мушшина так поступат? Придешь, эдаки деньги из-за меня старому чорту бросишь да издале и любуиссе!
— Я к тебе и дороги не смел прокладывать. Думал, эдака королева...
— А ты чем не король? Я отсель тебя скоро не выпущу. Согласись у мня в секрете пожить?
— Да, Аниса. Я тебя с семнадцати годов жада'л.
А о старичонке не беспокойся. Я его во свои комнаты года два не пускаю. Да он что-то стал временем будто не в полном уме. Знат деньги считат да в карты тешится.
Жирует Санька у своей преданной тайно от всех. Спит под ейным отласным одеялом. Утром кофейку попьет, книжку почитат, а там завтраки, обеды... Подружка куда пойдет, дружка на ключ закроет. Эдаким побытом зима на извод пошла.
Санька что-то невесел:
— Аниса, бесчестно мне у твоего куфмана в доме жить.
Честна жена на него с гневом:
— А я здесь не хозяйка? Я разве го'ла сюда приехала?! Мало приданого сюда привезла? Мало денег ему здесь нажила?!
— Что я спрошу тебя, Аниса, почему ты за старого пошла?
С дику, бажо'ной. Перед подружками нать было похвастаться, что муж иностранец. Вышла шутя, думала, что за Европа, что за Норвега. Дале узнала... У старика тогда шикарной ресторан был, картеж... И я главна приманка. За одно погляденье англичана деньгами, американа бральянтами платили. Пять годов я как на горячем отюге жила. Дале заскучала, домой, в Русь тошнехонько захотела.
Мужишко заметил, что я приуныла, до копеечки меня ограбил. Судей купил, в опеку меня взял, сундучишки мои к себе перенес. Ну я всегда была па это незавидна. Хватай, думаю, только меня в покое оставь... И вот ты, Санюшка, жизнь моя, явился. Я как из гроба встала...
Стариковы комнаты находились в верхнем этаже, и внизу было слыхать, как супруги бранятся по хозяйству. Какой-то раз Аниса прибежела от мужа в слезах:
— О надоело, пятаками да четвертаками у этого Кощея выманивать: на керосин и то спрашивай...
Этой ночью она.вдруг спросила Саньку:
— Вот что, бажоной, ты в карты не мастер?
— Игрывал.
— Дак вот како дело, хватит тебе мышью в подполье сидеть. Сходи сразись со стариком в картишки. И еще я придумала — наложи его'ву шапку оленью. Он будет па шапку дивить, а ты не зевай.
— Ведь он тому подивит, что я не в показаное время явился?
— Не подивит. Есть этта от пароходов остается шляющих.
Санька намылся, набрился, нарядился, вылез задним двором, обошел сад и ступает мимо лавки. Куфман сбарабанил в окно. Санька зашел. Хозяин стул поддерьгат:
— С приездом! В картишки сыграм?
— Можно.
Играют, и вдруг купчишко обратил вниманье на гостеву шапку: «Моя шапка!... Ни у кого такой не бывало...» А спросить неловко... Спутался несчастной и проиграл. Три раза сыграли, и все он не о картах, а о шапке... Продул Саньке триста. Заерести'лся:
— Подемте красавицу за сто рублей глядеть?!
— Благодарим, насмотрелись.
Хозяин лавку запират, а Санька к Анисы. Она шапку схватила, бегом унесла наверх. Старик пришел, зашумел на лестнице: