Река возле лагеря была неглубокая, не больше метра глубиной. Суда маневрировали друг возле друга, ребята черпали кружками воду и выплескивали ее в противника. Дым стоял коромыслом! Каждую секунду восемнадцать кружек воды выплескивалось в лодки; на обоих берегах орали ребята, разделившиеся на «красных» и «синих». Кончалось тем, что одна из лодок шла ко дну. Экипаж ее, фыркая, выбирался на берег. Тогда деревянный крейсер всплывал, и его уводили победители.
В тот день я был на «Авроре». «Марат» подошел вплотную и взял нас на абордаж. После ожесточенной схватки шестеро из нас оказались за бортом. В «живых» остались только Галина и я. Мы бросились удирать. Голосящий «Марат» следовал за нами метрах в пяти. Я вертел колеса так, что от меня пар шел. Толстая Галка пыхтела на корме и плескалась из кружки, целясь в лицо капитану «Марата».
Вдруг капитан «Марата» взял длинную веревку, сделал из нее петлю и накинул ее на Галку. Та заверещала. Не разобрав, в чем дело, я завертел еще быстрее. Галина, конечно, выбыла из строя. Только брызги полетели.
Я перестал вертеть колеса. «Марат» подошел вплотную. Капитан его заявил, что берет нас в плен. Неприятельские матросы подтянули на аркане Галину и втащили ее к себе.
— Все в порядке, — сказал мне капитан. — Принимай буксир!
Но тут мы услышали, что кто-то продолжает плескаться у борта. Я оглянулся. Это был Вовка Грушин. Он плевался на все стороны и тихонько ругался.
— Вовка! Ты откуда?
— Из воды, — ответил он. — Вы меня сбили с моего плота. Во-он мой плот. Догоните его!
По речке медленно плыли два плохо связанных бревна.
«Марат» подошел к лагерю. За ним на буксире тащились «Аврора» и Вовкин плот.
Капитан «Марата» рапортовал начальнику штаба «синих»:
— Крейсером «Марат» под моей командой захвачено неприятельское судно «Аврора» вместе с остатками экипажа. Кроме того, арестована подозрительная личность, разъезжавшая вдоль побережья на двух бревнах будто бы с целью исследования фарватера.
Старший вожатый Леля поманила Вовку к себе:
— Ну-ка, подозрительная личность, подойди сюда!
Вовка подошел. Их окружили ребята.
— Скажите мне, подозрительная личность, вы, кажется, живете недалеко от лагеря?
— Два километра.
— А можно узнать, почему вы забыли о своем отряде?
— Я не забыл. Я просто очень занят.
— Чем, позвольте спросить?
— Я работаю над большим изобретением. Я, Леля… Я, понимаешь… Нет, ты ничего не понимаешь!
— Да, я не понимаю, — серьезно сказала Леля. — Я не понимаю, почему надо становиться отшельником, когда что-нибудь изобретаешь, почему не работать в техкружке над своим изобретением, почему надо отделяться от своих ребят, с которыми столько лет проучился. Ну, скажи мне, что это за изобретение?
Вовка оттянул резинку промокших оранжевых трусов и щелкнул ею себя по животу:
— Это тайна.
Ребята тихонько засмеялись.
Леля хотела удержать его, но он ушел, пообещав притти на-днях.
Прошло уже две недели, а Вовка не появлялся. Однажды на костре о нем поставили вопрос. Говорили, что он отошел от коллектива, говорили, что он увлекается всевозможными фантастическими проектами, и еще многое говорили и наконец постановили снарядить экспедицию для розысков Вовки, которая должна его доставить в лагерь для разговора. Экспедицию составили из Галки и меня, потому что мы самые близкие его приятели.
На другой день утром мы запаслись бутербродами и тронулись в путь. В двух километрах от лагеря было три поселка. Мы не знали, в каком из них живет Вовка. Но нам повезло: в первом же поселке, в саду, мы увидели развешанные на ветке березы оранжевые Вовкины трусы и тут же услышали голос его мамы.
Она издали закричала нам:
— Наконец-то пожаловали! Владимир у них целыми днями пропадает, а они даже носа не покажут!
Мы переглянулись с глупым видом. Я начал было:
— Как… а разве…
Но Галка ткнула меня в бок. Ничего не понимая, я замолчал.
— Что же он у вас там делает? — спросила Вовкина мама.
Галина, размахивая руками, понесла какую-то чепуху:
— Да-а… вообще… Вы же знаете… У нас там очень интересно… Игренные выгры… То есть, я говорю, военные игры и все такое вообще.
Вовина мама как-то странно на нас посмотрела. Она хотела угостить нас земляникой. Но мы поблагодарили ее и ушли.