— Последних… восемь? — Ольга задает вопрос собственной памяти. — Больше?
— Выходит, что я теперь более местная, чем вы. Я как раз прожила здесь эти последние восемь-десять, — Рита внимательнее смотрит на Ольгу и негромко, задумчиво отмечает: — Но вас не назвала бы городчанкой.
— Это комплимент? — Ольга, в свою очередь, замечает плавный переход от смущенных улыбок к интересу из тех, что для самой Ольги «норма жизни», а для Риты явно из категории скрываемых в самом потайном месте самого темного угла души.
— Так, кофе? — подняв брови, спрашивает Кампински, решая про или для себя, что – «Темных сторон мы пока касаться не будем».
Словно подслушав тайный ее голос и соглашаясь с непроизнесенным предложением, Рита доверяется:
— Угощайте!
Латте, американо и два каких-то невесомых десерта. Столик у окна в самом дальнем углу. Музыка в стиле «Европы+».
— Продолжаем разговор, — оставив верхнюю одежду на вешалке, девушки садятся друг против друга.
— Итак, что привело вас сюда? — несколько развязно спрашивает Ольга.
— А что заставило вас отсюда уехать? — улыбается в ответ Рита.
— Так нечестно! — смеется Ольга. — Но я отвечу. Тяга к знаниям!
— Вы уехали поступать?
— «Вы» звучит несколько дико сейчас. Вы не находите? — озвучивает она общую мысль. — Либо меня слишком много, либо нам по пятьдесят лет. Я Ольга, — то ли по-пацански, то ли по-деловому протягивает руку.
— Рита, — вновь неуверенно отвечает девушка. Рукопожатие сбивает ее с толку и одновременно добавляет реальности происходящему – теплая, крепкая ладонь (должно быть, пахнет крепким кофе).
— А я, напротив, училась здесь, — откровенность за откровенность. — Мы с мамой больше не могли оставаться в Москве.
«Вот еще одна затаенная грустинка», — отмечает про себя и продолжает как ни в чем не бывало.
— Политехнический?
— Да.
— С бессменным ректором Павлом Юрьичем во главе?
— Осторожнее, — смеется Рита. — Он мой отчим все-таки…
— Не может быть! — громко восклицает Ольга, удивленная до глубины души. Спохватывается: — Ваша мама, должно быть, потрясающе-отчаянная женщина!
Рита лукаво смеется:
— Ваша?
— Прости, на «ты» после этого язык не поворачивается, — Ольга разводит руками. — Как ей это удалось?
Рита пожимает плечами:
— Говорят, что с первого взгляда. Она преподает там высшую математику.
— Ууу, царица наук! — шутит Ольга. — Тогда понятно, и это самая потрясающая новость о Городке за все последние восемь-десять лет!
Обе в диалоге открыто смотрят друг другу в глаза, что не свойственно для обеих в обычной, повседневной жизни. Обеим до странности легко, несмотря на нестандартность ситуации.
«А что такого?» — запоздало задается вопросом Рита.
«Мы просто пьем кофе», — сама себе отвечает Ольга.
— У ва…. тебя здесь родные?
Ольга подтверждает и попутно честно кается:
— Да, бабушка с дедом, но я их очень редко навещала. Иногда звонила.
Рита сочувствует и словно снимает ее вину:
— Значит, причина возвращения….?
— Работа. Черт! — телефонный звонок резко ставит разговор на паузу.
Считав имя абонента, Ольга досадливо морщится, но не сбрасывает. Рита воспринимает намеком.
— Не буду мешать, — она поднимается, дарит прощально-теплую улыбку. — Спасибо за кофе. Я очень рада знакомству!
— Спасибо, Рита. Хорошего дня, — досада в Ольгином голосе прячется за дежурный холод. — Але.
— Она спала с генеральным! — шепчутся за кофе сотрудницы офиса.
— С нашим Михалычем? — удивляются те, кто еще не в курсе.
— Нет, — поясняют другие, — с московским, с Семеновым!
— Их застукала его жена, — поясняют третьи. — И ее в ссылку сюда отправили. А с сыном нашего они учились в школе.
— Да, мы все учились в одном классе и дружим с детства, — компетентно вставляет Джамала. О ее «дружбе» с замом главного все давно и в деталях знают, но, соблюдая правила игры, вежливо соглашаются.
— Но если это ссылка и ненадолго, то зачем ей тогда заваривать такую кашу с новым проектом? — резонно вопрошают скептики. — С ним она застрянет здесь на гораздо более продолжительное время.
— Интерес, — предполагает кто-то. — Может быть, ей действительно нравится ее работа и ее «прет».
— Азарт, — поддерживает некто.
— Карт-бланш, — повторяет Мишка отцу Ольгины слова. — Было там у них с Семеновым или нет, но она уверена, что ей он все подпишет. И почему-то я тоже не сомневаюсь в этом.
Золотарев-старший задумчиво изучает карту Городка и области, висящую на стене.
— Да, — признает он. — Ты изначально был прав.
Мишка проходит по кабинету, выглядывает в приемную, где тихо и нет никого. Возвращается к отцу с одним-единственным вопросом, который не дает ему покоя уже очень давно.
— У нее твой характер? — в отсутствие Ольги этот вопрос замылился и почти забылся, но сейчас он заболел с новой силой.
Никита Михайлович удивленно и недобро смотрит на сына.
— Я слышал однажды, как ты говорил матери, что хорошо знаешь того «адмирала», — теперь Мишка решает идти до конца. — И помню, как мать испугалась, когда я сказал, что хочу жениться на Кампински.
Никита Михайлович одновременно удивлен, не удивлен и раздосадован. «Зачем это сейчас?» Миша молчит. Вопрос прозвучал, ответ непременно последует.
— У нее, скорее, характер твоей бабушки, царство ей небесное, — отвечает Никита Михайлович. — Это была женщина-кремень! Если что не по ее — искры летели! — он по-старчески кивает сам себе, делает несколько шагов, увеличивая расстояние между собой и сыном. — Да, я…. знаю того «адмирала», но она не моя дочь, если ты это имеешь ввиду. Я никогда не отказывался от ответственности — это закон.
Между строк и в голосе отца Миша слышит откровенное сожаление. «Он, наверняка, гордился бы ей такой».
Становится стыдно за нелепые подозрения, а после и вовсе приходит.
«Отец не “гулюн”».
Последняя мысль сутулит Мишку чувством собственной вины другого характера.
— Значит, мы кровные? — заглушает вопросом неприятные голоса.
Никита Михайлович подтверждает:
— Кровные. Я никогда не позволил бы вам жениться, — при этом в его взгляде добавляется тяжести. — Я и с Ритой ваш брак не одобрял, но здесь… — он бессильно разводит руками. — Сам себе хозяин.
Мишка отворачивается. Как же он ненавидит эти разговоры.
— Как не одобряю и твое блядство, — предсказуемо продолжает отец.
— Ритку я не брошу! — резко отвечает сын. — Семья есть семья, а то, что она фригидная, кто ж знал тогда?
— Ты сегодня прямо светишься, — отмечает Диана Рудольфовна, навещая дочь на рабочем месте. В фотостудии в это время обычно немного посетителей, и в данный момент ими занимаются другие сотрудники.
— Мама? — солнечно удивляется Рита. — Здравствуй! Как ты здесь?
Женщина невзначай заглядывает в монитор компьютера, там фотошопные «наброски» поздравительного календаря для чьей-то свадебной годовщины.
— Мимо шла, — следует загадочный ответ.
— Мама. Математик и случайность — вещи несовместимые, — не верит дочь. — Это я могу случайно оказаться у тебя на работе в середине рабочего дня, но только не ты. Так что колись.
— Сама колись, — обижена женщина. — Могла бы и подыграть. Думаешь, легко всю жизнь математиком быть?
Рита смеется — странный сегодня день.
Диана улыбается, но с некоторой настороженностью, действительно, странный.
— Может, в кафе? — предлагает дочь. — Я могу отойти на полчаса. У меня здесь не срочно.
— Нет. Дело как раз касается твоей… работы, — в этом месте Диана всегда затрудняется, так как назвать занятие Риты профессией у нее язык не поворачивается.— «Что это за профессия фотограф-самоучка?»
— Интересно, — произносит Рита.
— Мне очень понравился портрет, который ты сделала Золотаревым-старшим, и я хочу такой же с Пал Юрьичем, — это равносильно негласному принятию поражения в старом споре, когда Рита отказалась от работы в офисе мужа и зачем-то отправилась осваивать фотошоп в маленькой студии, где ни зарплаты, ни карьеры не сделать.