«Рита все-таки пришла, и это уже хорошо!» — неожиданностью для Ольги стало появление Ритиной мамы, а вот взволнованное состояние последней вовсе не удивило.
Принимая заказ, парень-официант буквально кожей ощутил напряжение между тремя дамами, занявшими столик у окна, и поспешил от них спрятаться за барной стойкой.
— Итак, — не дожидаясь вопросов и прочих фантазий, без предисловий начинает Ольга, — собрание объявляю открытым, на повестке дня у нас сегодня два вопроса. Первый, что случилось с Мишкой и все вытекающие из него варианты.
— Ответ, — продолжает так же Кампински, не давая возможности ни Диане, ни Рите (хотя, последняя и не собиралась) вставить ни слова. — Я не знаю и не имею к его ночным прогулкам никакого отношения. Могу поклясться на библии, если это понадобится.
Как говорится, лучшая защита — нападение. В данном случае ее мирные слова звучат почти агрессивно.
— Сегодня утром я уже имела неприятную беседу с Золотаревым-старшим. Выслушала воз бредовых сплетен в офисе. Не думаю, что вы сможете добавить к ним что-то новое. Вопросы по существу принимаю.
Теперь взгляд Кампински не может выдержать Диана. Ее утро началось с телефонного звонка Нины Андреевны и заявления — «дождалась, да? Из-за твоей Ритки моего Мишу едва не убили этой ночью! Я вас всех засужу! Посажу!» и так далее.
— Последний раз мы виделись вчера вечером, — больше Диане, чем Рите, рассказывает Ольга. — Мы сидели все вместе в «Лунном ветре»…
То, что Рита на «ее стороне», почувствовала интуитивно, невербально или всеми способами одновременно. Тайком выдохнула с облегчением и занялась теперь проработкой нового плана поведения в изменяющейся на глазах ситуации.
Слушая Ольгину версию произошедшего, Рита ни на секунду не усомнилась в правдивости и лишь согласно подтверждала маме истинность данных до момента их вчерашнего расставания с Ольгой.
«Представляю, сколько всего сегодня пришлось тебе выслушать/вынести» — осознает Рита, отмечая невидимую, но очень осязаемую вокруг Ольги тень накопившейся нервозности с досадой наперевес. Она лишь в половину уха, поверхностно слушает о ночных событиях, нисколько не сомневаясь в Ольгиной честности и непричастности. Гораздо больше Риту сейчас занимает вопрос о том, «не изменятся ли теперь каким-нибудь образом планы на Питер и ремонт в старой квартире?». И еще мама…
—… Талгата тоже здорово потрепали, но был на ногах и в сознании для того, чтобы помочь мне отвезти Золотарева в больницу. Там мы передали его врачам. На этом все, — закончив повествование, Ольга разводит руками, словно показывая не пропустившей ни буквы, ни запятой Диане Рудольфовне, что «да, больше ничего не осталось», призывая поверить на слово и констатируя, что ничего другого ей попросту не остается.
Кусая губы и скрывая нетерпение, Рита опускает глаза.
«Она готова пешком идти в Питер, прямо отсюда и прямо сейчас, — чувствует/понимает Ольга, принимая во внимание другой немаловажный факт — Диана Рудольфовна тоже это видит и осознает, только в отличие от меня, ее эта Ритина готовность вовсе не радует — бесит, и она костьми ляжет, дабы ничего подобного не случилось».
«И здесь только ты сама сможешь переломить ситуацию, либо не ломать…» — исподволь глядя на Риту, в повисшем молчании мысленно произносит Ольга.
Занавесом к первому акту трагикомедии официант приносит кофе.
— Вопрос номер два, — не сбавляя темп, продолжает Кампински после короткого обсуждения итогов по первому пункту. — Я так понимаю, вы, Диана Рудольфовна, против того, чтобы Рита развивалась профессионально?
Глаза женщины едва не выпрыгивают из орбит от удивления и возмущения. Такого серфинга между событиями, такой трактовки собственных действий настолько не ожидала, что в первые секунды не может подобрать ни единого слова, кроме как:
— Что-о?!
— В противном случае я просто не понимаю, в чем проблема? — взгляд Кампински открыт и чист, как слеза ребенка. — Я давно работаю в этой отрасли и знаю, что многие дизайнеры в начале карьеры сами заплатили бы за участие в таком проекте.
Вынуждая Диану к ответу, Ольга смотрит на нее спокойно, внимательно, не помогает ей ни намеками, ни наводящими вопросами. Вновь повисшая над столом пауза буквально требует от Дианы немедленного разрешения ситуации. И сейчас Ольге даже немного жаль эту строгую и красивую женщину-математика, но — на войне как на войне. Или вы принимаете мою сторону, или не обижайтесь.
— Сейчас не самое подходящее время… — дар речи постепенно возвращается. Диана Рудольфовна, что называется, берет себя в руки, собирается с новыми силами и старыми мыслями. — Миша в больнице. Это не шутки. Как бы то ни было, несмотря на все их с Ритой разногласия, они не чужие друг другу люди, и его семье нужна помощь. — По мере развития данной мысли, Диана бросает взгляд на дочь, как напоминание и осуждение слишком вольного поведения последней. — Твой отъезд могут истолковать по-разному и в любом случае крайне негативно, ты это понимаешь? Хочешь ты или нет, но сейчас ты все еще принадлежишь их семье. Семье, в которой случилось несчастье…
Ольга делает глоток из своей чашки. Намеком на улыбку отмечает качество напитка, а затем поднимает глаза на Диану Рудольфовну. Во взгляде Кампински явное разочарование, помноженное на досаду.
— Вы сами-то в эти слова верите? — она чуть опускает голос и поднимает брови, глядя прямо, просто. — В весь этот домостройный бред с принадлежанием свободного человека кому-либо?
— Бред?! — тихо взрывается Диана, смотрит в ответ с жаром человека, убежденного в своей непогрешимой правоте. — Это жизнь, девочки. Это честь и достоинство, если эти понятия для вас не просто слова…
— Я даже спорить с вами не стану, — отстраняется Ольга, ломая пламенную речь мамы и сознательной гражданки Дианы Рудольфовны. — Вы заворачиваете в слова о чести какой-то нелепый смысл, но это ваше право, логика и выбор. Каждый волен делать свой собственный выбор. Вы можете предпочесть путь служения Золотаревым, они тоже что-то свое. Я в свою очередь сделала предложение Рите, считаю его выгодным, оно еще в силе, несмотря на все непредвиденные обстоятельства, но соглашаться или нет, решать не мне и не вам.
— Решать той, которая тебе в рот заглядывает?! Ты же видишь ее, и как она на тебя смотрит!
Глядя Ольге в глаза, Рита серьезна и растеряна одновременно.
— В три? — негромко уточняет Рита, будто вовсе не слыша последних маминых слов.
— Да, — утвердительно кивает Кампински.
— Нет! — веско и недвусмысленно произносит Диана Рудольфовна, готовая идти до конца.
Когда Ольга покидает кофейню, Рита, словно бегун на старте, засекает время. До трех по полудню остается не так уж много.
— Ты никуда не поедешь, — проводив взглядом фигуру Кампински, безапелляционно повторяет мама. Этот тон всегда действовал безотказно, сработает и в этот раз, тем более, что правда на ее стороне. — Эта женщина перешла все мыслимые и немыслимые границы приличия.
— Она права, и ты прекрасно это знаешь! — впервые пылко перебивает Рита, чувствуя, как земля уходит из-под ног, и мир резко становится с головы на ноги, туда, где ему и положено быть. — Я не знаю только, зачем ты все еще это делаешь? Зачем ты все еще приносишь меня в жертву всем, всему подряд?!
В резко наступившей паузе они с мамой словно впервые смотрят друг другу в глаза — два родных, но совершенно разных человека, где у каждой свой собственный мир, его видение и своя судьба.
— Только мне решать, что делать дальше с собственной жизнью, — негромко продолжает Рита, понимая, что каждое ее слово сейчас – это шаг в сторону от самой родной на этой земле женщины, от мамы… — Мне жаль. Жаль, что приходится все это говорить, что ты никак не можешь со мной согласиться, хотя согласилась бы давно, не будь я твоей дочерью. Странное исключение в математическом правиле твоей жизни — теорема верна для всех, кроме меня. Я не имею права на ошибку лишь потому, что я твоя дочь? Или потому, что ты хотела/сделала это мифическое все для моего лучшего? То есть, я не имею права на собственную жизнь? Ты ведь уже устроила и прожила ее за меня?