– Рад бых видет «Замек», – и добавил по-немецки:– “DasSchlos”vonFranzKafka.
– Просим.
Библиотекарша напоминала старую книгу, достаточно интересную, но не захватанную руками. Как тот же «Замок». Она была типичная еврейка. Очень живые красивые глаза, слегка выдающаяся нижняя губа, черный с проседью вьющийся волос. Чувствовалось, что до пенсии ей осталось совсем немного, но лицо и манерыпани говорили о противном. Суворову показалось, что она как-то особенно взглянула на него. Ему даже стало не по себе. Он достал из кармана изящную матрешку миниатюрного исполнения, показал, что их пять штук, одна в другой, и подарил пани библиотекарше. Та явно растрогалась.
– Большое спасибо, – сказала она по-русски, а потом перешла на немецкий и чешский.
После краткого диалога непонятно о чем пани допустила его к книжным полкам. Суворову показалось, что она сделала это со смешанным чувством гордости за подборку книг и страхом, что этого не оценят. Так мать допускает к дочери приятного ей, но малознакомого человека. Георгий Николаевич всё время чувствовал на себе ее пристальный взгляд. Он оборачивался, улыбался ей. Она улыбалась ему в ответ и даже стала ободряюще кивать головой.
– Очень интересно, очень интересно, – бормотал Суворов, подбираясь к Кафке.
«Замок» был на немецком, чешском и, что удивительно, на русском языке. Георгий Николаевич показал пани издали книгу и прошел к столику возле окна, выходящего во дворик. Открыл с первой главы «Прибытие». Он несколько раз перечитывал этот роман и не мог понять, чем он берет его, с самого начала погружая в нереальный мир, который хотелось узнать. Краем глаза он поглядывал во дворик, а затылком чувствовал взгляд библиотекарши.
Еще раз взглянул перед собой, увидел ту же улочку, мимо шел мужчина, похожий на Кафку. «Этот нереальный мир, который я так хочу узнать, его душа, – подумал Суворов. – А может, моя?..» Он сидел на корточках, прислонившись к неровной стене, отчего камнем надавило лопатку, и читал книгу.
– Пан желает эту книгу взять домой? – раздалось у него над ухом. Уже стемнело, и в окне чернели ветви деревьев. – Или, может, пан имеет интерес прийти сюда завтра еще раз?
– Вы хорошо говорите по-русски, пани…
***
– Вы меня позвали, Георгий Николаевич?
– А? Что? Лёля? Я тебе говорил, что в Праге встретил…
– Говорили, говорили. Спите, спите…
***
– Пани…– представилась библиотекарь, имени он не разобрал, но не переспросил. – Моя дочь в школе, потом в институте учила русский, вот я и выучила вместе с ней, – она засмеялась.
– Благодарю вас. Я хотел немного окунуться в атмосферу этого романа. Понимаете?
– Очень хорошо понимаю, – ответила библиотекарша. Ее голос напоминал Суворову кого-то из институтских дам, но он не мог вспомнить, кого: – Извините, но я закрываю. Пора домой.
Суворов поблагодарил пани и вышел. Ему почему-то не хотелось покидать это место, и он сел на скамью под акацией. Его явно преследовал тот мужчина. Он снова прошел перед ним по дворику, скользнув по нему невидящим взглядом. Библиотекарша закрыла дверь и направилась через дворик к переулку, которым он спустился сюда по булыжнику.
– Извините, пани…как выйти на Карлов мост? – поднялся со скамьи Суворов.
Пани от неожиданности вздрогнула:
– Пойдемте, покажу. Это вот сюда.
Несколько шагов сделали молча, потом Суворов спросил, как здесь относятся к русским.
– К русским? По-разному. И хорошо, и плохо. К хорошим хорошо, к плохим плохо.
– Пани дипломат, – засмеялся Георгий Николаевич. – У нас так в Грузии говорят.
«С чего это я приплел Грузию? – подумал он. – А, там Вахтанг. Как он там?»
– Вы бывали в Грузии?
– Приходилось.
– И где лучше – тут или в Грузии?
– Хорошему человеку везде хорошо, – засмеялся Суворов. – А плохому везде плохо. Везде одинаково. Дома лучше всего.
– Это так, – согласилась библиотекарша. – Вам туда.
Суворов с сожалением посмотрел в направлении, куда ему надо было уйти от этой притягивающей его непонятно чем женщины, потом на нее. Она сделала шаг-другой…
– Мама! – окликнули пани сзади.
***
– Как там Вахтанг?
– Какой Вахтанг? Кикабидзе?
– Я ведь там, Лёля, встретил ее.
– Кого, Георгий Николаевич?
– Ее.
***
Суворов обернулся, и у него оборвалось сердце. К нему вприпрыжку приближалась – Инесса Рембо! Он оторопело смотрел, как она поравнялась с ним, скользнула мимо к пани и чмокнула ту в щеку. Стала что-то объяснять ей. Пани кивнула на него. Дочь посмотрела, улыбнулась и помахала рукой. Суворов подошел к женщинам.