Мак покосился в нашу сторону:
– Привет, Гарри.
Я кое-как доплелся до стойки. Мак достал бутылочку пива собственной варки, но я покачал головой:
– Э… Я бы сказал: «Виски, Мак», но не уверен, держишь ли ты у себя виски. Кажется, мне сейчас нужно что-нибудь крепкое.
Мак приподнял брови и удивленно уставился на меня.
Знай вы этого парня так же, как я, то поняли бы, что для него подобный жест – все равно что для другого отчаянный вопль.
Однако он налил мне в маленький стакан чего-то такого, светло-золотого цвета, и я выпил. Горло обожгло как следует. Я выдохнул, посидел некоторое время с раскрытым ртом и постучал пальцем по столешнице рядом со стаканом.
Мак нахмурился и налил еще.
Второй стакан я пил уже не спеша. Горло, правда, обжигало все равно, зато я смог наконец сосредоточиться – для начала хотя бы на боли. Мысли сами собой начали сгущаться вокруг нее, а потом и кристаллизовываться в более или менее определенную форму.
Мне позвонила Сьюзен. Она летит в Чикаго.
И у нас с ней есть ребенок.
О котором она мне не говорила.
Сьюзен работала репортером в «желтой» чикагской газетенке, специализировавшейся на сверхъестественном. Большая часть работавших там относилась к этому как к забаве, но Сьюзен верила в то, что все это взаправду. Мы с ней не раз схлестывались, пока не сошлись. Мы пробыли вместе не слишком долго – немногим меньше двух лет. Мы были молоды и счастливы друг с другом.
Наверное, я мог бы вести себя осторожнее. У всякого, кто не довольствуется ролью пассивного наблюдателя, рано или поздно появляются враги. Одна из моих врагов, вампир по имени Бьянка, похитила Сьюзен и заразила ее вампирской жаждой крови. Сьюзен не превратилась в вампира – но стоило бы ей утратить контроль над собой и хоть раз отведать чьей-то крови, как процесс обращения неминуемо дошел бы до конца.
Она и бросила-то меня потому, что боялась меня убить, превратившись при этом в монстра, и уехала из Чикаго, в надежде как-то справиться с собой.
Я убеждал себя, что она поступила единственно верно, но рассудок и разбитое сердце говорят на разных языках. Я так и не простил себя по-настоящему за то, что с ней случилось. Наверное, языки у рассудка и совести тоже разные.
Возможно, мне чертовски повезло, что я довольно долго пребывал в полном шоке, поскольку эмоции, что клубились во мне тогда, по силе не уступали иному тропическому урагану. Опасные. Разрушительные. Я их не видел. Я мог только ощущать их побочные эффекты, но и этого хватало, чтобы оценить масштаб угрозы. Слепой гнев постоянно губит людей. Но в моем случае все может обернуться хуже. Гораздо хуже.
Я – профессиональный чародей.
Я могу наворотить такого, что большинству людей даже не снилось.
Магия и эмоции неразрывно взаимосвязаны. Мне доводилось сражаться, и мне не в новинку испытывать такой страх и гнев, что в эти моменты даже просто думать стоило огромных усилий. В экстремальных обстоятельствах я использовал магию, и в результате она несколько раз выходила из-под контроля. Когда обычный человек теряет контроль над своим гневом, кто-то получает травму. Кто-то может даже погибнуть. Когда подобное случается с чародеем, это грозит банкротством страховым компаниям, и простым косметическим ремонтом уже не обойтись – что-то приходится отстраивать заново.
Так вот, по сравнению с тем, что бурлило во мне теперь, те боевые эмоции казались мелкими анемичными котятами.
– Мне нужно поговорить с кем-нибудь, – услышал я словно со стороны свой голос. – С кем-нибудь трезвым, рассудительным. Мне надо привести мысли в порядок, пока все не полетело в тартарары.
Мак облокотился на стойку и посмотрел на меня.
Я покрепче взялся за стакан.
– Помнишь Сьюзен Родригес? – тихо спросил я.
Он кивнул.
– Она говорит, кто-то захватил нашу дочь. Она прилетает сегодня вечером.
Мак медленно вдохнул и выдохнул. Потом взял бутылку, налил себе полстакана и сделал глоток.
– Я ее любил, – сказал я. – Может, до сих пор люблю. А она ничего мне не говорила.
Он кивнул.
– Может, она сочинила? – спросил я.
Он неопределенно хмыкнул.
– Мною и прежде, бывало, манипулировали. Я ведь с женщинами… того… слабак.
– Да, – согласился он.
Я нахмурился и посмотрел на него. Он слегка улыбнулся.
– Ей сейчас… шесть? Семь? – Я тряхнул головой. – Черт, даже посчитать толком не в состоянии.
Мак прикусил губу:
– Дело серьезное.
Я покончил со вторым стаканом. Некоторые острые углы сделались мягче. Мак коснулся пальцем бутылки и вопросительно посмотрел на меня. Я покачал головой.